Часть 1
Слободан Милошевич:
Я бы не хотел, чтобы меня прерывали уже через полчаса, поскольку я два дня слушал выступления обвинения. Но я бы мог использовать… (судья прерывает).
Судья Мэй:
Что бы вы хотели добавить?
Слободан Милошевич:
Я несколько раз поднимал некоторые правовые вопросы, на которые вы не дали ответа. Вы знаете, что все международные и национальные документы и правила определяют, что судить может только такой суд, который установлен законом. Я поднимал вопрос о законности данного суда. Вы на это не дали никакого ответа. Я оспорил законность данного суда на основе того факта, что он не был учрежден по закону, что Совет Безопасности ООН не мог передавать суду право, которого он сам не имеет. Поэтому суд не может судить. Я ожидаю, что вы ответите на эти правовые вопросы и что вы, как вам рекомендовал один из «друзей суда», запросите совещательное мнение Международного суда. Этого вы также не сделали.
Считаю, что этот вопрос имеет исключительно большое, принципиальное значение для международного права и для юстиции вообще. И он должен был бы быть разрешен. Думаю, что я его достаточно мотивировал, когда, кроме устного объяснения, передал довольно объемный текст, в котором по пунктам перечислены относящиеся к этому аргументы.
Второй вопрос, который я также хочу выяснить. Я уже поднимал вопрос о моем незаконном аресте, в котором участвовал представитель трибунала и который был совершен в Белграде с нарушением Конституции Сербии, с нарушением Конституции Югославии. Из-за этого Союзное правительство подало в отставку. Из-за этого в Югославии возбуждены уголовные дела. Любой суд обязан вопрос habeas corpus (неприкосновенности личности) рассмотреть до начала судебного процесса. Вы это не приняли во внимание и не назначили слушание по этому вопросу. А по закону вы обязаны его назначить, ибо эти вопросы регулируются декларациями о правах человека и о политических правах — всеобщими, европейскими, американскими и другими, о которых вы, как юристы, очень хорошо знаете.
Наконец, они регулируются и вашей собственной практикой, ибо вы по разным поводам рассматривали вопросы незаконного ареста. Так что вы и здесь допустили большое упущение. Вы были обязаны провести слушание по поводу моего незаконного ареста, ибо я доставлен сюда в результате преступления, которое трактуется как таковое не только в законодательстве моей страны, но и в законодательствах всех государств, во всех международных актах и конвенциях.
Далее я поставил вопрос, который вы также не захотели решать, — о том, что здесь вообще невозможно говорить ни о каком равноправном и честном судебном процессе, тем более о беспристрастности обвинения. Вы знаете, что в 1990 году сессия ООН приняла общую рекомендацию о прокуроре, в которой содержится требование о его беспристрастности. Все, что мы здесь слышали, убедительно подтверждает, что прокурор не только пристрастен, но и уже объявил мой приговор. Из вашей прокуратуры дирижируется информационная кампания и организуется параллельный судебный процесс в средствах информации, который наряду с данным незаконным судом должен сыграть роль некоего параллельного линчевания, призванного заранее, без какого-либо рассмотрения фактов доказать, что это… (судья прерывает).
Судья:
Я вас прерву. Почему это вы думаете, что прокурор уже объявил ваш приговор?
Слободам Милошевич:
И предыдущий обвинитель (Луиза Арбур. — Прим. перев.) на встрече с мадам Олбрайт заявила, что они совместно делают одно дело. А ведь она представляла воюющую сторону. Само обвинение предъявлено на базе данных британской разведки, полученных во время войны против Югославии. Известно, что разведки дают выборочные данные, те, которые они могут использовать, но не дают тех данных, которые расходятся с их трактовкой. Думаю, что может быть приведено много других аргументов. Но вы их не обсуждали и не приняли какого-либо решения. Вы не обсуждали и не запрашивали совещательное мнение Международного суда о своей законности. Вы не назначили слушание, которое должны были назначить на основе habeas corpus и на основании того факта, что ваш представитель участвовал в совершении уголовного преступления… (судья прерывает).
Судья:
Господин Милошевич, мы уже приняли решение по вопросам, о которых вы говорите. Ваша трактовка данного трибунала сейчас не имеет никакого отношения к делу. Мы приняли решение, и нет необходимости вновь говорить об этом на данных заседаниях.
14.02.2002 г.
Продолжение выступления Слободана Милошевича после демонстрации им видеофильмов в его защиту:
То, что вы видели, — это, я бы сказал, только один атом, даже меньше, чем атом, истины в океане лжи и пропаганды, злоупотребления глобальными средствами массовой информации в качестве инструмента войны против моей страны. Мы намеренно выбрали не сербскую, а немецкую и английскую видеопленки. Мы не знаем этих людей. Вы слышали немецкого генерала, который говорит, что ему как немцу стыдно за действия своего правительства. А поскольку вы читаете всю мою почту (кстати сказать, я получаю много писем, и это доставляет вам много работы), то вы могли прочитать письма американских офицеров, которым стыдно за свое правительство, письма английских интеллектуалов и военных, которым стыдно за свое правительство, письма французских ветеранов, которым стыдно за свое правительство.
И на Западе, где в средствах информации господствует, я бы сказал, мрак. когда речь идет о Югославии (ибо глобальные мировые информационные сети использовались в качестве орудия войны и лживо информировали общественность), — так вот, и на Западе появляется все больше людей, которым истина все-таки дороже, чем комфорт, который приносит им унизительное выполнение приказов своих политических шефов. И я уверен, что и там все слышнее будут голоса правды, все больший позор падет на тех, кто лгал о Югославии, кто превратил информационную войну в передовой отряд реальной войны, в которой гибли люди, произошли большие разрушения.
Но теперь перехожу к тому, что я хотел сказать при этой первой возможности публично выступить за семь месяцев. В эти два дня все обвинители говорили, что они судят лишь отдельную личность. Они судят отдельную личность, а не народ. Это сказали все три обвинителя. Но они обвиняют весь народ, начиная с сербской интеллигенции. Они обвинили сербскую интеллигенцию во главе с Сербской академией наук и искусств. Мы слышали даже цитаты из меморандума Сербской академии наук и искусств, который якобы был идейной платформой «преступлений» против албанцев. А речь идет о меморандуме, в котором сербские академики честно обрисовали ситуацию, существовавшую 15, а теперь уж и больше лет назад, и ответственно говорили о положении в Косово. Но то, что обвиняют Сербскую академию и сербскую интеллигенцию, — это лишь часть дела. Обвиняют и Косовскую битву. Взять хотя бы ироническое замечание бедного обвинителя, что он не знает, что, собственно, мы праздновали, почему эти два миллиона человек собрались на этом Косовом поле праздновать 600-летие битвы, которую мы проиграли. А он и не знает (хотя обвиняет и сербскую историю, и Косовскую битву), что это была битва за Сербию и Европу — и за Сербию, и за Европу.
Но здесь обвинены не только сербская интеллигенция, и Академия наук, и Косовская битва. Обвинена вся институционная система Сербии, которая оказывала мне поддержку: парламент, политические организации, средства информации. Обвиняются граждане, которые поддерживали меня в массовом порядке и несколько раз избирали на свободных многопартийных выборах. Единственное, в чем мы тут согласны, — это то, что мое поведение было выражением воли граждан. Однако прокуроры обвиняют граждан в том, что они меня поддерживали. А я говорю вам, что и мое поведение здесь является выражением воли граждан, выражением воли народа. Обвиняют армию и полицию, добровольцев и территориальную оборону, которые называют собирательным именем «сербские силы». Обвиняют сербов и всех в Сербии, кто меня поддерживал, и сербов за пределами Сербии, если они меня поддерживали. И тех, кто поддерживает меня сегодня в Сербии. А затем обвиняют народ.
Мы все это слушали эти два дня, а потом говорят, что обвиняют отдельную личность. Затем эту личность, т.е. меня, провозгласили неким сверхчеловеком, приписав некую сверхчеловеческую мощь, влияние и ответственность за пределами территории моего государства, некую магическую мощь, вероятно, божественную. При этом постоянно занимаются моим эмоциональным состоянием, тем, что я об этом думаю, чего хотел достичь. Американцы направляются через весь земной шар, на другой конец света бороться против терроризма. Это считается логичным и нормальным. А вот борьба против терроризма в сердце своей страны, в своем доме считается преступлением. Значит, даже в своем доме мы не имеем права реагировать на терроризм. И я докажу связь между тем и другим терроризмом.
В этом лживом обвинении они пошли дальше, чем могла бы изобрести чья-либо фантазия. Утверждают даже, что я намеренно вызвал агрессию НАТО, войну против Югославии и страдания миллионов ее граждан только для того, чтобы получить предлог для убийства албанцев. Я спрашиваю себя: «Могли ли они придумать какое-нибудь более умное объяснение?» Они идут еще дальше. Мы вчера слышали, что меня якобы не интересовали никакие границы, кроме лишь одной границы — между сербским и несербским. Хотя именно Сербия и Югославия все эти годы югославского кризиса была единственной страной на пространстве прежней Югославии, в которой не было никакой национальной дискриминации, которая полностью сохранила свою этническую структуру. Она полностью такая же, как и 12 лет назад, когда разразился кризис.
Югославская действительность опровергает этот чудовищный тезис и этот чудовищный вымысел. А мы будем слушать здесь подобные туманные конструкции и закрывать глаза перед югославской действительностью, которая является действительностью не данного момента, а действительностью более чем десятилетия и своей неумолимой точностью полностью опровергает подобные бессмыслицы. Сербия и я лично проводим якобы политику геноцида вне Сербии, но эта политика геноцида как-то не существует в Сербии, за которую я, собственно, только и несу ответственность как президент Сербии. Они же хотят приписать мне ответственность за все, что они сами сделали, за все преступления, которые они совершили.
Они утверждают (мы это слушали два дня), что наша героическая оборона против агрессии блока НАТО была лишь ширмой для преступлений против албанцев. Но вы оскорбляете целый народ. По существу те факты, которые знает вся планета, — о круглосуточных бомбардировках Косово, в течение 24 часов каждый день в течение 78 дней, — эти факты хотят отменить с помощью свидетелей. Их доставят, чтобы они сказали, что бежали от «сербских сил», как вы называете армию и полицию. Известные каждому гражданину планеты факты аннулируют некие свидетели, которые прибудут сюда и скажут: мы бежали не от бомб НАТО, мы бежали из Косово от «сербских сил». А вы только что видели западные съемки, слышали западных генералов, которые это опровергают. А есть и другие свидетели, которые очень хотят прибыть сюда, чтобы сказать вам и вашим хозяевам, что является правдой, а что ложью в этой конструкции. И вся эта конструкция — ложь.
Да и это бегство, о котором вы говорите как о депортации, как раз совпадает с бомбежками. Ведь и в самом обвинении все обозначенные вами даты приходятся на тот же период, что и бомбежки. И это еще одно доказательство полной манипуляции фактами и попытки переложить ответственность за преступления на жертву. НАТО бомбила и убивала в массовом порядке албанцев, возвращавшихся в свои села, албанцев, которые не подчинялись приказам «Освободительной армии Косова» (ОАК) бежать, которых ОАК избивала и убивала, стремясь заставить их бежать. Ибо такова была концепция, которую излагала мадам Олбрайт: сербы изгоняют албанцев; албанцы, следовательно, должны уйти из Косова, чтобы доказать тезис, что мы их изгоняем.
После бомб из самолетов бросали листовки на албанском языке и призывали граждан бежать из Косово. А ОАК, как их союзник, делала то же самое и убивала тех, кто оказывал сопротивление. И, тем не менее, албанцы возвращались в свои села и не хотели бежать из Косова. А те, кто оказывались в зоне тяжелых боев и столкновений, конечно, бежали и должны были бежать. Бежали и сербы в Венгрию, бежали в Республику Сербскую. Многие из тех. кто бежал оттуда во время войны, возвращались назад в Республику Сербскую, и их тоже, вероятно, согласно данному обвинению, изгнали «сербские силы». Видимо, нечто подобное можно сконструировать, если через 10 лет кому-нибудь захочется перевалить на кого-то вину за собственное грязное дело.
И я задаюсь вопросом: существует ли суд, который позволит перечеркнуть 78-дневные круглосуточные бомбардировки на основе заявлений так называемых свидетелей, что они должны были бежать, ибо, согласно их утверждениям, их изгоняли «сербские силы». Я хочу ответственно заявить, что использование прокурором такой страшной и невероятной лжи является преступлением. Кстати, может быть, лучше всего было бы, если бы вы приняли подобное утверждение прокурора, и этот фарс окончательно предстал бы во всей «красе» перед глазами всего мира. То, что мы слушали, оскорбляет интеллект обычного жителя планеты. Мы слышали вчера примерно такое, я бы сказал, утверждение: где депортации, там и убийства. А правда в том, что там, где происходит столкновение с террористической бандой, или там, где происходят бомбардировки (а чаще всего одновременно столкновение с террористами и бомбардировки, ибо террористы нередко действовали, имея поддержку с воздуха от своих союзников по войне против Югославии), — там, конечно, происходит и бегство населения. И тогда в той интерпретации, которую мы слушали два дня, столкновение с бандой и бомбежки (а мы видели это и на западных, а не югославских видеопленках) — все это считается убийством, совершенным «сербскими силами», а бегство людей из мест конфликта квалифицируется как депортация. Повторяю, из Косова население изгоняла прежде всего ОАК — приказами, избиениями, убийствами, а затем НАТО — бомбежками и призывами к бегству. В этом заключается правда относительно ваших рассказов о депортациях.
Хочу сказать здесь кое-что, что в Сербии знает любой. В сербской традиции и традиции сербской армии военнопленный и человек без оружия является святыней. Любой, кто покусится на эту святыню, должен отвечать. И этого не делали ни армия, ни полиция. Я не говорю этим, что нечто подобное не совершили какие-нибудь отдельные лица или группы. Но этого не делали ни армия, ни полиция. Они честно, по-рыцарски защищали свою страну. А отдельные лица и группы, которые могут совершить преступление, существуют повсюду в мире, и повсюду они являются объектом осуждения и преследования. И не могут такие грязные преступления приписываться армии и полиции, государству и народу, государственному руководству.
Именно военнослужащие армии и полиции лучше всего знают, сколько террористов сбежало от них, смешиваясь с гражданами. Они видели их на расстоянии пары сотен метров и легко узнавали их в массе граждан, ибо они в основном были в нижнем белье, поскольку те бросали форму, чтобы спастись. Им всем удавалось сбежать, ибо существовал строгий запрет, исходивший сверху и от всех звеньев командования, по которому нельзя было открывать огонь даже по террористам, если существовала опасность ранения или убийства гражданских лиц. Много террористов сбежало. И это было известно. Об этом знали американские представители, которые сновали по Косову и с которыми мы разговаривали об этом. Конечно, и террористы знали, что для армии и полиции существует строгий запрет, что они не могут открывать огонь там, где имеются гражданские лица. Разумеется. террористы злоупотребляли этим, чтобы сбежать. Надо было только снять верхнюю часть формы, смешаться с гражданами и скрыться. Это мы обсуждали много раз, но этот приказ всегда оставался в силе.
Таким образом, все это время задачей армии и полиции, в первую очередь полиции, была нейтрализация террористической организации ОАК и одновременно защита гражданских лиц. И все приказы и действия командования и частей это подтверждают. И, кстати, могла ли быть вообще организована без чьего-либо приказа, без какой-то организации подобная «депортация», особенно массовая? На этот счет не существовало никакого замысла, не было никаких действий. Перед вами появлялись вчера на телевизионных экранах свидетели, которые говорят, что не намерены подтверждать такие вещи, что это ложь. Во время перерыва к ним обращались журналисты и судьи, спрашивая: «Вот сейчас показывали вас. Вы говорили о Милошевиче то-то и то-то». А те отвечали: «И речи нет, я не имею намерения давать показания». Так пригласите этих свидетелей, чтобы мы, в конце концов, услышали, что они могут сказать. Любой, кто будет говорить правду, не сможет ничего сказать о нечестности моей деятельности, моей политики и моего правительства. Ничего.
Здесь в качестве неких доказательств излагается невероятное количество вещей. Что в них плохого? Вчера говорили о награждении трех генералов. Ну, и что плохого в том, что награждены генералы, защищавшие страну? Да, награждено несколько тысяч человек за храбрость, проявленную во время агрессии НАТО. Ведь мы — единственная страна, которая сбила натовский самолет-невидимку. Так называемый самолет-невидимку. Когда я знакомился с этим самолетом на базе, трогал его рукой, Холбрук мне объяснял, что на его создание израсходовано два с половиной миллиарда долларов. А когда командующий базой говорил мне, что теперь он стоит, скажем, 40 миллионов долларов, Холбрук шептал еще на ухо: «Да врет он. Самолет стоит не меньше 250 миллионов, но они занижают расходы». И вот это чудо техники, которое никто не может увидеть, которое никто не может сбить, мы сбили. Так, видимо, тот, кто сбил этот самолет-невидимку, прилетевший в небо над Воеводиной сеять смерть среди детей, заслуживает награду. Он заслуживает 50 наград.
И каждый, кто сбил самолет, получил награду. И каждый, кто сбил крылатую ракету, получил награду. Вы израсходовали на Югославию все запасы крылатых ракет, не говоря уж о том, сколько десятков тысяч боевых вылетов было совершено. Мы слушали разговоры между обеспокоенным генералом Джортом, который командовал авиацией из базы во Флоренции, и его сыном-летчиком, раненным в небе над Югославией. Эта пленка существует, и для нее придет время. Настанет время выяснить и многие другие вещи.
Но не только несколько тысяч человек в Югославии получили награды за храброе поведение во время войны. Несколько тысяч человек были награждены и за восстановление страны. Ведь за несколько месяцев, в результате сверхчеловеческого труда миллионов граждан, этого народа, который якобы «был сбит с толку и не знал, что делать для своего блага», нам удалось создать в стране нормальные условия для жизни.
Я слышал вчера, как прокурор буквально высмеивал тот факт, что Сербия не была в состоянии войны ни с Боснией, ни с Хорватией. Сербия, господа, не воевала ни с Боснией, ни с Хорватией. Почему вы хотите приписать Сербии и сербам войну в Хорватии и Боснии — Герцеговине? Почему в вашем обвинении упоминаются события в Боснии и Хорватии, о которых ни я, ни кто-либо другой в Сербии ничего не знаем, о которых не знают даже многие в самой Боснии, за исключением некоторых самых крупных событий?
Люди знали лишь, что там дерутся и что мы стараемся, чтобы это прекратилось как можно скорее. Почему, скажите, коридор в районе Брчко вчера изображался как какая-то криминальная операция? Это является частью обвинения, хотя вопрос об этом коридоре был предметом по крайней мере 50 бесед Оуэна и Столтенбурга с представителями мусульман, сербов и хорватов в Боснии, с Караджичем, Изетбеговичем и Бобаном. В моем присутствии и в присутствии Туджмана. Ведь этот коридор в районе Брчко связывает восточную и западную часть Республики Сербской, и если вы возьмете карту, вы это все легко увидите. Весь Банялукский регион и Боснийская Краина через этот коридор связываются с восточной частью и далее на восток — с Сербией. Это всегда был жизненно важный путь, и я не понимаю, каково значение этого вопроса во всем вашем, я бы сказал, довольно жалком обвинении.
Босния и Герцеговина была по сути дела Югославией в миниатюре, подобно тому, как Югославия состояла из нескольких народов, которые дружно жили и развивались. Так, Босния и Герцеговина были Югославией в миниатюре, в которой жили мусульмане, сербы и хорваты. Ваши лидеры расчленили и Югославию, и Югославию в миниатюре, а теперь выставляют счет всем трем народам в Боснии и Герцеговине, которые они ввергли в гражданскую войну, чтобы как можно дальше отвести от себя вину за вызванную ими войну. Зачем, собственно, они выталкивали Боснию из Югославии, как не для того, чтобы вызвать конфликт?
Почему, кстати, когда они вытолкнули Боснию из Югославии и когда все три стороны приняли план Кутилера по устройству Боснии, они сказали Изетбеговичу, чтобы он снял свою подпись? Американский посол Уоррен Циммерман, который ему это сказал, не может это отрицать. Он даже написал в своей книге, что, возможно, допустил ошибку, сказав господину Изетбеговичу, чтобы тот так поступил. И таким образом тогда началась война.
Война началась убийством отца невесты на сербской свадьбе в центре Сараево. Война началась убийствами сербов в различных местах в Боснии. Сербы не начинали никакую войну и никакие столкновения. Так было и в Хорватии. Резня в Боровом селе, резня на Плитвицах — обо всем этом имеются подлинные исторические свидетельства. И самая большая бессмыслица — обвинять не ту сторону. Сейчас говорится о трех народах в Боснии, и это формула, на которой строится Босния. А почему вы согласились на референдум о независимости Боснии без участия сербов — одного из этих трех народов? Ведь любые решения там осуществимы только если с этим согласны все три народа. Но решение об отделении Боснии было принято без участия одного народа. Народа, который владел более чем половиной территории, народа, который составлял гораздо больше трети населения. Таковы факты.
Сюда прибудут историки, академики из Сербской академии наук, конечно, если осмелятся. Я это говорю, разумеется, не на их счет. Ведь их обвиняют в том, что они являются некими идеологами «сербского преступления». А вчера прокурор внушал даже, что этническая чистка вознаграждена и что территория Республики Сербской является захваченной. Я в этой связи спрашиваю себя, что в действительности является вашей целью. И почему вы позволяете себе говорить, что Косово граничит с Сербией. Косово не граничит с Сербией. Косово — это Сербия. Не граничит же Гаага с Голландией
И многие вещи вам следовало бы понять. А если не знаете, то должны были бы спросить у кого-то, кто это знает. Пусть вам кто-нибудь объяснит, что в любой армии или хотя бы в любой мне известной армии существует принцип единоначалия, что никогда не обходится ни одно звено в цепи командования, когда выполняются решения. Не существует никакой анархии, и любое отступление от этой линии является всегда преступным актом, который в зависимости от его тяжести наказывается соответствующим образом. Эти ваши разговоры о военных частях, о том, кто с какими из них вступал в контракт, и тому подобное, являются абсолютно бессмысленными
Вы упомянули некий «план выжженной земли». Не знаю, откуда он взялся. Вероятно, из Вьетнама. «План выжженной земли» — это то же самое, что и план «подкова» («потковица»), о котором любой знает, что это обычный вымысел. Когда он был представлен якобы в оригинале, он имел название «поткова» (а это хорватское слово, сербы никогда не написали бы «поткова», а обязательно написали бы «потковица»). И я вообще не понимаю смысла обвинения, что сербы в Косове имели оружие. Ведь все знают, что в Косове оружие было у всех. Есть бесчисленное количество задокументированных случаев того, как албанские террористы врывались в дома албанцев, своих соплеменников, и отнимали у них оружие. И слушая то, что здесь говорится, любой разумный человек задается вопросом: как кто-либо может ставить вопрос об уголовной ответственности, не говоря уж об иной ответственности — политической, моральной и всякой другой, когда нет доказательств?
А здесь даже уголовная ответственность за насильственное отделение Хорватии приписывается мне. Хорватия бесспорно отделилась. Отделение бесспорно было насильственным. Но как мог я, как президент Сербии, остановить столкновения хорватской псевдоармии с Югославской народной армией, которую изгоняли из городов и баз, где эта армия размещалась целых 50 лет и, которая, конечно, пришла на эти базы не из Сербии? Все это была СФРЮ. Югославская армия находилась на всей территории СФРЮ.
Здесь выявляется, что вы по сути дела ничего не знаете о республиканских министерствах обороны. Они не имели никаких полномочий в отношении армии. Их главной задачей, наряду с другими административными делами, было ведение списков военнообязанных, забота о направлении в армию призывников и выполнение тех гражданских дел, которые служат интересам обороны. Вы цитируете политические размышления генерала Симовича, а не говорите о каких-либо полномочиях или действиях. Каждый человек имеет право на политические размышления, имеет право говорить о том, что он считает нужным говорить.
Что это такое — «внутреннее расселение» в Косове? И что может быть мотивом «внутреннего расселения» в Косове? Когда где-то происходят конфликты, в села врываются террористические банды, убивают граждан (а еще до начала войн они убили албанцев в два с половиной раза больше, чем сербов, но об этом позже), тогда, естественно, граждане бегут из этого села к своим родственникам в соседнее село, или бегут к своей родне в город, или, если не имеют там родственников, в какой-либо приемный центр, который организует внутреннее расселение. Я и сейчас вообще не понимаю, с какой целью поднят вопрос о «внутреннем расселении». Разве что для злонамеренной интерпретации того факта, что люди бежали из мест, где они чувствовали себя небезопасно, где они считали, что обстановка небезопасна для их детей, и уезжали в другие места.
Я спрашиваю далее, в чем смысл утверждений о злых намерениях в отношении албанцев, якобы проявлявшихся в концентрации войск на юге страны во время агрессии НАТО? Особенно в Косове, когда каждому ребенку ясно, что на эту территорию приходился передний край нашей обороны от ожидавшегося сухопутного вторжения НАТО из Албании и Македонии. А где же, по мнению обвинения, мы должны были разместить силы, если вражеские силы концентрировались в Албании и Македонии? Должны ли мы были разместить их на венгерской границе или на границах с Албанией и Македонией?
Кстати сказать, бывало, что бомбардировщики Б-52 по 24 часа бомбили позиции на границе, а затем начиналось наступление. Конечно, в первых рядах пытались войти на территорию албанцы, что им никогда не удавалось из-за прочной обороны нашей границы. В чем тогда смысл мотивировать злые намерения в отношении албанцев тем, что кто-то разместил войска на границе, из-за которой ему грозит нападение? И не какое-то предполагаемое, а реальное нападение. Это известно всему миру
Особенно, я бы сказал, бессмысленны и злонамеренны («бессмысленны» — это еще мягко сказано) утверждения о нашей линии на военное решение. А эта «линия на военное решение» как раз отвергается нашим настойчивым стремлением к достижению политического соглашения. Содержание этого соглашения, которое предлагало правительство Сербии, которое предлагало наше руководство, опубликовано. Единственный камень преткновения возник в переговорах с американской делегацией об этом документе, ибо они представляли себя в качестве основного партнера на переговорах. У меня была лишь пара бесед с Руговой. Они были против этих контактов. Они хотели полностью контролировать все дело. Единственным камнем преткновения было наше стремление к тому, чтобы политическое решение базировалось параллельно на равноправии граждан и на равноправии национальных сообществ.
Ведь в Косове живут и албанцы, и сербы, и турки, и мусульмане, и горанцы, и цыгане, и египтяне. Семь национальных сообществ. И чтобы реализовать такое решение, мы предлагали вполне нормальный конкретный подход, согласно которому Скупщина Косово имела бы две палаты. Вече граждан, в которое народные представители избирались бы гражданами по принципу: один человек — один голос. Следовательно, здесь огромное большинство составляли бы албанцы, и это никому не мешало, ибо они являются большинством в этом крае. Предлагалось иметь вторую палату — Вече национальных сообществ, где каждое национальное сообщество — и сербы, и черногорцы (они берутся вместе как одно, а не два национальных сообщества), и албанцы, и турки, и мусульмане, и цыгане, и горанцы, и египтяне — имели бы на паритетных началах по нескольку своих избранных членов.
Посмотрите на Соединенные Штаты — Род-Айленд, который меньше Белграда, имеет двух сенаторов, как и Техас, который больше половины Европы. И ничего, логично, что в подобной сложной структуре существует подобное решение Этот вопрос был единственным спорным пунктом. Он не должен был быть решен. Ибо существовало намерение ничего не принимать, чтобы найти предлог для вторжения в Югославию. А ныне на глазах всего мира создается этнически чистое Косово только из албанцев. Речь идет о «Великой Албании», о которой я буду говорить позднее.
Это, я бы сказал, неонацистская идея, в соответствии с которой расколота Югославия и согласно которой перекраивается карта Балкан и создается «Великая Албания». Эта идея кроется и за тем, что мы слышали здесь от обвинения. В этом контексте я хочу сказать, что обвинитель не случайно упомянул Нюрнберг. Им мало того, что они совершили преступление против Югославии и отомстили за сербскую роль в их поражении в обеих мировых войнах. Они хотят нас, являющихся жертвами их преступления, объявить виновниками, а меня символически, при помощи этого суда, поставить перед лицом Нюрнберга. Чтобы поменять роли. Это преступление — убийство Югославии и мое распятие — они вершат руками своих бывших союзников и своих прежних врагов. Все исторические факты это доказывают. Но это доказывают и все нынешние шаги. Мировая общественность не сможет не заметить этого, вопреки всем стараниям обвинения, вопреки большим усилиям средств информации. Югославской общественности (и не только ей) уже известна подлинная правда. Ведь и в самом деле, когда человек слушает сказанное за эти два дня, возникает вопрос, что вы вообще доказываете разными фотографиями? Например, фотографиями с заседания Верховного совета обороны, членом которого я был и на котором присутствовали лица, приглашенные председателем Верховного совета? Вы могли точно так же показать мою фотографию с Руговой, или Кристоффером, или с Кофи Аннаном. Не понимаю, что этот факт означает? Что вы доказываете фотографиями о том, как полиция наводит порядок на демонстрациях, причем, по крайней мере, в сотню раз менее жестоко, чем когда мы смотрим на вашем телевидении, как наводится порядок полицией в ваших странах, когда происходят демонстрации и когда ставится под угрозу общественный порядок и мир или возникает опасность для жизней людей и для имущества? Что вы доказываете фотографиями с похорон, на которых кто-то стоит так, что его можно узнать, где-то в отдалении от меня или даже непосредственно около меня? На этих похоронах была тысяча людей. Что вы доказываете фотографиями, которые вы предъявляете суду?
Что вы доказываете утверждениями о том, что я не выдал вам кого-то, кого вы подозреваете в совершении преступлений? В этом нет никакого секрета. Да я бы вам никогда и не выдал никого, ибо считаю, что этот суд является незаконным Кстати, я это сказал и мадам Олбрайт, когда она потребовала от меня выдать некоторых людей. Их имена больше упоминать не буду. Я сказал- прошу вас, извольте предоставить мне, нашим органам сведения. Пусть ваши органы представят доказательства, которые они имеют. Никто не должен опасаться, что правосудие в Югославии может замолчать какое-либо преступление.
Знаете ли вы вообще и знает ли общественность, что мы в Югославии еще в 1992 году судили за военные преступления своих граждан, относительно которых было установлено, что они убили некоторых мусульман в Боснии, напали на какую-то там группу, расстреляли и убили людей? В 1992 году никто и не знал, что будет создан данный трибунал. Да это, кстати, вообще и не важно. Любая цивилизованная страна в своем уголовном законодательстве оценивает военное преступление как самое большое преступление. Мы судили в 1992 году за военные преступления.
И вот я говорил пожалуйста, дайте эти сведения, которые у вас есть. Не сомневайтесь вообще, что будет арестован и будет судим тот, кто действительно совершил что-нибудь плохое- убил женщину и детей, издевался над арестованным или сделал еще что-нибудь, стрелял, скажем, в автомобиль Красного Креста. А я вам покажу, как НАТО стреляла на мосту по автомобилю, на всей крыше которого было написано «Красный Крест». Это была машина румынского Красного Креста, которая там проезжала. Я не выдал и никогда бы не выдал людей. А то, что сейчас кого-то выдают, — это нарушение Конституции и уголовное деяние. Но это делают, потому что сейчас там марионеточный режим, который должен выполнять то, что ему приказывают. А поддержки народа он, конечно, не имеет.
Я спрашиваю, в частности, что вы доказываете упоминанием существования добровольцев — сербов, которые отправились через реку Дрину в качестве добровольцев? Естественно, за их поведение отвечает власть, на территорию которой они прибыли, чтобы воевать в качестве добровольцев. Но что вы доказываете существованием добровольцев — сербов, которые отправились помочь своим братьям — сербам? Вас ведь вообще не интересует, сколько моджахедов прибыло в Боснию или в Косово и которых арестовывали с саблями, служащими только для того, чтобы отсекать головы. Но после выполнения определенных требований их отпускали. Итак, когда из Аравии прибывает тот, кто саблей отсекает головы, то является нормальным, что он проезжает две тысячи километров до Боснии, чтобы помочь Алии Изетбеговичу. Но если сербы отправляются на помощь сербам, то это уже нечто такое, чем обвинение должно серьезно заняться.
Что вы доказываете цитированием одного предложения из моей речи на площади Газиместан, которая была, могу вам сказать, отличной речью и которую действительно не в чем упрекнуть? Вы цитировали лишь кусочек предложения, в котором я говорю, что нас ждут многие сражения, конечно, не боевые, хотя и такие тогда не были исключены. И это одна общая фраза, которую сегодня многие используют. Кстати, мир все еще не стал надежной и стабильной категорией в современном мире. Поэтому и существуют армии во всех государствах. А иначе зачем они были бы нужны? Но вы очень коварно умалчиваете обо всем остальном.
Я получил текст этой речи и попытаюсь найти эту вашу цитату, чтобы показать, что вы вырвали ее из контекста. В этой речи говорится: «Равноправные отношения между югославскими народами являются необходимым условием для сохранения Югославии, для ее выхода из кризиса и тем более необходимым условием для ее экономического и общественного процветания. Этим Югославия не выделяется из социальной окружающей среды современного, особенно развитого мира. Этот мир все больше характеризуется национальной терпимостью, национальным сотрудничеством и национальным равноправием. Современное экономическое, технологическое, а равно и политическое и культурное развитие толкает разные народы друг к другу, делает их взаимозависимыми и все больше равноправными.
В цивилизацию, к которой движется человечество, могут вступить, прежде всего, равноправные и объединенные люди. Если мы не можем быть во главе пути к такой цивилизации, мы, безусловно, не должны быть и в его арьергарде. Поэтому, может быть, нигде на земле нашего отечества не имеют такого смысла слова, посвященные согласию, солидарности и сотрудничеству между людьми, как здесь, на поле Косовом, которое является символом несогласия и измены. В памяти сербского народа это несогласие было решающим для проигрыша битвы и злой судьбы, которую Сербия переживала целых пять веков, хотя с исторической точки зрения это не было так. Остается представление, что народ пережил свое несогласие как свое самое большое несчастье, и поэтому обязанность народа состоит в том, чтобы самому устранить его и защитить себя в будущем от поражений, неуспехов и стагнации.
Народ Сербии осознал в этом году необходимость своего взаимосогласия как решающего условия для своей нынешней жизни и дальнейшего развития. Я уверен, что это сознание о согласии, единстве позволит Сербии не только функционировать как государству, но и функционировать как успешному государству. Поэтому я думаю, что об этом есть смысл сказать именно здесь, в Косово, где несогласие когда-то трагически и на века отбросило назад и поставило под угрозу Сербию и где обновленное согласие может двинуть ее вперед, вернуть ей достоинство. Такое понимание взаимных отношений представляет собой элементарную необходимость для Югославии, так как ее судьба находится в объединенных руках всех ее народов.
Спустя шесть веков мы сегодня опять находимся в сражениях и перед сражениями». Это то, что вы цитируете. Это общая фраза. Но это, естественно, не учитывается… «Несмотря на то, какими являются эти сражения. они не могут выигрываться без решительности, храбрости и самопожертвования, без тех качеств, которые издавна существовали в Косове. Наше главное сражение сегодня состоит в осуществлении экономического, политического, культурного и в целом общественного процветания ради более быстрого и успешного приближения к цивилизации, при которой люди будут жить в XXI веке. Для этого сражения нам особенно необходимо геройство. Разумеется, несколько иное, но та храбрость, без которой в мире нельзя добиться ничего серьезного и великого, остается неизменной, остается вечно необходимой».
Я не буду цитировать всю речь, но я цитировал некоторые ее части, чтобы было видно, сколь злонамеренно выдернута цитата.
Ведь я как раз говорю, что нам предстоит главное сражение за экономическое, социальное, культурное процветание, и так далее, а вы видели, как они это использовали.
Я процитирую еще пару вещей (из выступления в Косове 29 июня 1989 года — прим.ред.) «В Сербии никогда не жили только сербы, — это я говорю в Косово перед двумя миллионами человек. — Сегодня в ней больше, чем раньше, живут граждане, представляющие другие народы и народности. Это не изъян для Сербии. Я искренне уверен, что в этом ее преимущество. Меняется национальный состав почти всех, а особенно развитых стран современного мира. Все больше и все успешнее совместно проживают граждане различных национальностей, различных вероисповеданий и рас. Социализм как прогрессивное и справедливое демократическое общество тем более не должен был бы допустить, чтобы люди разделялись в национальном и религиозном отношении. Единственные различия, которые при социализме могут и должны допускаться, это различия между честными и нечестными людьми.
Поэтому все, кто в Сербии живет за счет своего труда, уважают других людей и другие народы в своей республике. Югославия — это многонациональное сообщество, и она может сохраниться только в условиях полного равноправия всех наций, которые в ней живут. Кризис, поразивший Югославию, привел к национальным, а также к социальным, культурным, религиозным и многим другим важным разделам. Среди всех этих разделов самыми драматическими показали себя национальные разделы. Их устранение облегчит преодоление других разделов и смягчит их последствия».
Это было сказано в Косове, в день самого большого сербского праздника Видовдан, который изображается как взрыв сербского национализма. Это подлинный текст. И сегодня я не изменил бы в ней ни одного слова. А тогда я считал, что как президент Сербии я должен сказать прежде всего сербам там, где они являются большинством, что национальное равноправие — это единственный выход. А вы видите, с каким коварством выхвачена часть фразы, которая, по сути дела, абсолютно спокойна и является общим местом.
Я не читал бы сейчас эту речь, не тратил свое время, если бы обвинители не толковали ее столь злонамеренным образом. Но продолжу вопросы, которые я хотел бы адресовать общественности, но, естественно, не обвинителям, ибо они продемонстрировали такое коварство, что, вероятно, они никого больше не вводят в заблуждение. Что, скажите, доказывается тем, что Социалистическая партия Сербии назначала министров? Да я не знаю ни одной страны, в которой партия, выигравшая свободные многопартийные выборы, получившая парламентское большинство, не назначает своих министров. Я не знаю, кого в ваших странах партии назначают министрами, если не своих членов и лидеров.
Но не так обстояло дело в Югославии. Мы назначали министрами даже беспартийных лиц. У нас было несколько периодов, когда действовало правительство народного единства с участием в нем представителей ряда партий и беспартийных людей. И что вы доказываете тем, что от этого зависело их материальное положение? Я не знаю, работают ли министры в ваших странах бесплатно или, может быть, они имеют какие-то другие источники доходов. У нас министры получают заработную плату. А те, кто злоупотребляет служебным положением, чтобы присвоить какие-то деньги, всегда несли ответственность. Мы ведь единственная страна, о которой мне известно, где за последние 10 лет были арестованы два министра за растрату, насколько я помню, 700000 марок. Они не только были, естественно, смещены, но и отданы под суд и осуждены.
И что означает ваше искажение названия Социалистической партии Сербии? Я здесь слышал: Сербская социалистическая партия. В отличие от многих оппозиционных партий, в названии которых имеется слово «сербская», мы не были и сейчас не являемся Сербской социалистической партией. Мы являемся Социалистической партией Сербии, а в ней большинство, естественно, составляют сербы. Но нет такой национальности в Югославии, которая не представлена в Социалистической партии Сербии. Это и венгры, и румыны, и русины, и албанцы, и турки, и горанцы, и цыгане, и египтяне, и мусульмане. И как вы думаете, стали бы представители всех этих национальных сообществ, проживающих в Сербии, вступать в партию, осуществляющую дискриминацию? Впрочем, бессмысленно это и дальше доказывать, ибо югославская действительность сама полностью обесценивает те дешевые инсинуации, которые мы здесь слышали.
Не буду больше касаться и некоторых абсолютно бессмысленных утверждений, например, о том, что Скупщина Сербии распустила Скупщину Косова. Но Скупщина Сербии по Конституции является парламентом более высокого ранга. Она распустила Скупщину более низкого ранга, когда та нарушила Конституцию. Ну, и что? В чем тут преступление?
Почему вы говорите, что все руководители средств массовой информации были членами Социалистической партии? Например, директор крупнейшей, ведущей газеты «Политика» не был членом ни одной партии. Было сколько угодно директоров или главных редакторов СМИ, которые не были членами Социалистической партии Сербии. Они свободно работали в Югославии и в оппозиционных, и в проправительственных, и в других средствах массовой информации. В конце концов, о том, что в стране демократия, говорит уже то, как много действовало оппозиционных средств информации.
Что вы доказываете тем, что у нас было министерство по связям с сербами, проживающими за пределами Сербии? Ведь насчитывается более двух миллионов сербов, которые живут в Австралии, Латинской Америке, Соединенных Штатах, Канаде, во всех государствах Европы, включая Голландию. Кстати, такие министерства по связям с диаспорой имеются во многих странах. Мы ежегодно проводим конгресс диаспоры. Люди приезжают из Новой Зеландии, из Австралии, Индии, из Северной и Южной Америки.
Откуда у вас такая дерзость ложно цитировать, якобы принадлежащее мне заявление, что с Югославией покончено? И птицы на ветках знают, что я всеми силами боролся за сохранение Югославии, что позже для преемственности с прежней Югославией мы образовали Союзную Республику Югославию. Югославия — и опять Югославия. А вы думаете, что в Сербии не было голосов, причем весьма сильных, о том, что Сербии следует выйти из Югославии, ибо (особенно по мнению яростных антикоммунистов), Югославия была тюрьмой народов и коммунистическим творением и ее следовало разрушить. Я им говорил, что Югославия отвечает интересам всех южнославянских народов, которые должны жить равноправно. Она выражает и национальные интересы сербского народа, о которых вы якобы заботитесь, но не знаете, что говорите. Югославия — это единственная возможность для сербов жить в одном государстве, поскольку они находятся во всех республиках.
Вы и этим злоупотребили, представляя дело так, что это была программа «Великой Сербии» и что сербы выступают за нее. Но я сразу же добавил, что в Югославии и все хорваты живут в одном государстве. И все мусульмане при этом живут в одном государстве, и все македонцы живут в одном государстве. Известно ли вам, что в Сербии живет больше мусульман, чем в Боснии? И часто наибольшее несчастье для мусульман состояло в отделении от Югославии и разделе, ибо в Сербии больше мусульман, чем в Боснии.
Разве они не были заинтересованы в том, чтобы жить в одном государстве — двух республиках? Я вообще не знаю, откуда взялась выдумка о том, что я вел переговоры о разделе Боснии с Туджманом в Караджорджево. Да, я встречался в Караджорджево с Туджманом, и не только там. Сначала он прибыл ко мне в Караджорджево, близ границы. Спустя 10-15 дней я посетил его с визитом — также близ границы. Мы вели переговоры, информировали общественность о встрече и переговорах. Мы считали, что надо развивать отношения. Я не говорю, что не было идей о разделе Боснии, но никогда они не исходили от меня и не поддерживались мной, так как я считал, что ни одно решение не может быть принято, если оно наносит ущерб любому народу, живущему в Боснии и Герцеговине.
Эта моя позиция известна. Она была известна до Дейтона, она была известна в Дейтоне. На базе этой концепции, собственно говоря, и был достигнут успех в Дейтоне. По формуле, за которую я все эти годы выступал публично. И если вы действительно хотели быть беспристрастными, вы легко нашли бы это в любой газете. Проблема Боснии может быть решена только по формуле, которая будет в равной степени защищать интересы всех трех народов. Это был подход, за который я выступал. Это ключ, на котором может строиться будущее Боснии и Герцеговины. Всякий другой путь приведет к краху. Как вы вообще можете говорить о «политике этнической чистки», которая якобы исходила из Белграда, если любой в Сербии знает, что это выражение употреблялось исключительно в отношении преступления!
Я не знаю, что вы пытались доказать тем, что во время пребывания в Сараево я посетил штаб-квартиру Сербской демократической партии. Ну и что, что я ее посетил? На встрече в Сараево присутствовали президенты всех югославских республик: и Изетбегович, и Туджман, и Глигоров, и Кучан. Были все. Принимающим был Алия Изетбегович. Я от имени Сербии согласился с планом Изетбеговича-Глигорова, который все-таки предполагал сохранение какого-то государства, хотя гораздо более слабого. Лишь бы избежать дальнейшего напряжения. Я спросил тогда Изетбеговича (наверняка на этой счет существует магнитофонная запись): «Скажите мне, господин Изетбегович, из всего того, что вы мне сказали, будет ли это все-таки государство?» Он ответил: «Да». Я сказал ему: «Не объясняйте мне больше, я этот план принимаю». Мы приняли этот план.
Я встретился со всем политическим руководством, видными сербами в Боснии, с членами Академии наук и другими. Что вы доказываете тем, что я их посетил? Хотя бы я их посетил не один, а сто раз. Не знаю, что из этого? Какую криминальную акцию вы пытаетесь тут усмотреть? Вы вчера сказали, что все это определяет мой образ. А я вам говорю, что определяющими являются неонацизм, который расчленил Югославию, и преступления, совершенные в Хорватии, в Боснии, в Косово. Над этим витает призрак неоколониализма, а мой образ может тут витать только с гордостью сопротивления этому неоколониализму, сопротивления порабощению и расчленению страны, которая служила примером для всего мира по своим межнациональным отношениям, по своей свободе и демократии, по безопасности и развитию, по борьбе за справедливость.
Что вы вообще доказываете в отношении Сербии рассказами об обстрелах Сараева? Ведь если задействовать огромный аппарат, на который вы тратите огромные средства, вы можете найти даже в газетах, сколько раз Сербия в официальных заявлениях, пока я был президентом Сербии, осуждала обстрелы Сараева. Добрица Чосич, президент СРЮ в 1992 году, знаменитый сербский писатель, академик, может подтвердить это. На встрече в Добановцах нам (ему и мне) все руководство (присутствовали все главные сербы из Боснии) по нашему требованию твердо обещало, что никакие населенные пункты обстреливаться не будут. Как вы себе представляете, чтобы кто-то имел контроль в другом государстве?
Когда я услышал, что существуют какие-то лагеря, то потребовал объяснить, возможно ли, что сербы создают лагеря. Я получил разъяснение, что нет никаких лагерей, что существуют лишь тюрьмы для военнопленных, которые содержатся там короткое время, а потом обмениваются по принципу «все на всех». Таковы были твердые заверения, которые я получал несколько раз. Сегодня говорят, что все мы, а возможно, и руководство Республики Сербской были обмануты по этому вопросу.
Не понимаю, что вы хотите доказать измышлениями о каких-то схемах несуществующей организации? Вы сами объясняете, что они не являются достоверными, но вы предполагаете какие-то связи. Не знаю, зачем вам было сочинять какие-то схемы, если была известна схема власти. Она прописана в Конституции. Известно, в чем состоят полномочия правительства, президента республики, парламента, министерств, любого работника. Для чего было кому-то создавать какую-то организацию для подрыва своего собственного государства? Мы сами приняли эту Конституцию, а если бы хотели принять другую, то приняли бы другую.
Я не знаю, что вы доказываете, когда говорите, что службы сотрудничали. Сотрудничают службы многих государств. Половина материалов, которые здесь сочинены, возникли в результате сотрудничества этих служб. И их никогда не признал бы ни один суд в мире. И вот теперь хотят что-то доказать, что они имели вертолетное сообщение, перевозили на этих вертолетах больных, раненых в Военно-медицинскую академию в Белграде. Ну и вы перевозите на вертолетах ваших больных. Но не буду расходовать свое время на комментирование абсолютно полного выражения беспомощности. Ведь те вещи, которые мы слушали в течение двух дней, показывают лишь одно: у вас в действительности ничего нет. Поэтому вы должны придумывать что-то, о чем в Югославии любому с первого взгляда ясно, что это неправда. А со второго взгляда весь мир поймет, что это неправда.
А относительно того, что мы здесь видели на экранах и что поступает из западных источников, я уверен, что много честных людей на Западе не склонят голову и не бросят под ноги свою честь, не будут участвовать в информационной кампании. Это представление, которое проходит в форме судебного процесса, является преступлением против суверенного государства, против сербского народа, против меня лично, кого вы хотите судить за действия, совершенные в качестве главы государства по защите этого государства и его народа от терроризма и от самой большой военной машины, которую когда-либо видел мир и которая была объединена с терроризмом. Это также преступление против истины, и в этом особый цинизм.
Это соревнование справедливости и несправедливости. Весь мир знает, что это политический процесс. И он не имеет никакого отношения к правосудию, не только потому, что этот суд незаконен, но и по многим другим причинам. Но здесь я сделаю небольшое отступление, господин Мэй. Вчера вы меня прервали и ответили мне, что я не подал жалобу, и поэтому для вас этот вопрос исчерпан. Я не могу принять это объяснение. И не по каким-то моральным, но и по чисто правовым причинам. Ведь вы хорошо знаете, что habeas corpus не может быть решен без разбирательства и проведения слушаний. Это гарантируют статья 9 Всеобщей декларации о правах человека; статья 9, пункт 1 Международного пакта об основных политических и гражданских правах; статья 5 Европейской конвенции о защите гражданских прав и свобод; статья 7, пункт 6 Американской конвенции о защите прав человека. Тут налицо нарушение не только физической свободы, но и основных прав человека.
Я хочу еще раз подчеркнуть, что вы, безусловно, были обязаны назначить разбирательство, при котором были бы заслушаны служащие вашего трибунала, которые участвовали в этом уголовном деянии, которые имели в Белграде конспиративную связь с начальником тюрьмы, совершившим уголовное деяние и находящимся сейчас из-за этого под следствием. Вы должны были заслушать всех участников и тогда решить, были ли грубо нарушены или нет эти документы, о которых вы сами утверждаете, что они относятся к правовым нормам, на которые опирается данный суд.
Происходящее не имеет связи с правом и не только потому, что суд незаконен, но и потому, что он финансируется за счет дотаций, включающих такие источники (как, например, Саудовская Аравия), из которых финансируется и международный терроризм. А также потому, что он принял ложные обвинения без доказательств и этим поставил с ног на голову основной принцип, согласно которому обязанность обвинителя состоит в том, чтобы доказать вину. Жертва же, в отношении которой хотят совершить акт мести, не обязана доказывать свою невиновность. Подобным поведением возвращается право времен инквизиции.
И поэтому данный суд, которым управляют те же силы, которые совершили преступления против моей страны и моего народа, несомненно, представляет собой орудие войны. А с введением «защищенных свидетелей», «тайных свидетелей» категория лжесвидетелей получает право гражданства, а фальсифицированный процесс станет подтверждением господства права силы над силой права. Здесь нет ни одного элемента ни честного судебного процесса, ни равноправия сторон. Посмотрите, какой огромный аппарат находится на одной стороне. Огромная информационная структура, всевозможные службы — все это в ее распоряжении. А я со своей стороны имею лишь общественный телефон в тюрьме. Это все, чем я располагаю, чтобы противостоять самой тяжелой клевете, адресованной и народу, и государству, направленной против меня и всех тех, кого вы здесь упоминали.
На том заседании, на котором председательствовал господин Жорда, я сказал: выпустите меня на свободу. Весь мир знает, что я не убегу от битвы, которая должна выявить истину. Да я бы опозорил не только самого себя и свою семью, но и весь народ, весь свободолюбивый мир, верящий в идею свободы и справедливости. Вы хорошо знаете, что я не убегу. Выпустите меня на свободу, я смогу бороться активно. Вы бы хотели, чтобы мы совершили заплыв на 100 метров, при том, чтобы у меня были связаны и руки, и ноги. И это вы считаете равноправием сторон и честным судебным процессом. А все это вы делаете фактически для того, чтобы превратить жертв агрессии в виновников, чтобы легализировать преступление ваших работодателей.
