Запад благополучно расстался со многими своими традициями, но только не в геополитике. Большая игра, суть которой сформулирована для нас в лаконичном: «Drang nach Osten», не прерывается в течение нескольких последних веков. Стратегия и секреты этой Игры бережно хранятся и передаются условными билдербергерами от поколения к поколению. Чередуются между собой правящие в ядре золотого миллиарда партии и кланы, в стране-жертве монархия сменяется социализмом, а социализм капитализмом – логика Большой игры остается неумолимой. Обновляется лишь инструментарий.

Разве Збигнев Бзежинский автор идеи стравливания русских и украинцев друг с другом? Или Адольф Гитлер? Или галицкий ксёндз Валериан Калинка, который в 1887 году сформулировал:

Создание "украинской самостийности", которой малороссы медленно начинают проникаться, недостаточно, чтобы предохранить их от неизбежного поглощения Россией. Если противодействующая сила поляка хранится в его польской душе, то между душой малоросса и душой москаля нет основного различия. Поэтому надо влить новую душу в малоросса – вот в чем главная задача поляков. Эта душа да будет от Запада. Пусть малороссы своею душою соединятся с Западом и только внешним церковным обрядом с Востоком. Тогда Россия отодвинется в свои узкие пределы великорусского племени, между тем как на Днепре, Дону и Черном море возникнет нечто другое. Тогда, быть может, малорусская Украина возвратится к братству с Польшей против России. А если бы это и не сбылось, и в таком случае в тысячу раз лучше Малороссия самостоятельная, нежели Малороссия российская. Если Грицъ не может быть моим, и в таком случае пусть будет ни моим, ни твоим…

Или Папа Климент VIII, инициировавший Брестскую унию в 1596 году?

С подобным упрямством мысли и действий Запада мы сталкиваемся на протяжении столетий в Средней Азии, на Кавказе и Ближнем востоке. Нас теснят, но мы периодически, чудесным образом, ценой огромных жертв, восстанавливаем баланс сил, чтобы вновь и вновь вступать в очередной раунд противоборства.

Почему мы не опускаем руки? Потому что понимаем, «Drang nach Osten» — это серьезно, это фатально и это страшнее опустошительных набегов степных кочевников. От последних раны долго, но заживают, в жерновах западной экспансии сам космос аборигена подлежит тотальному переформатированию, а если такой возможности нет, то уничтожению. Укрыться и откупиться нельзя. Особо почитаемый русским народом Святой благоверный князь Александр Невский это осознавал.

То, что мы понимали уже в XIII веке, в конце XX не понимал президент Югославии Слободан Милошевич. Смерть в тюремных застенках – ничтожная плата за легкомыслие по сравнению с той участью, которая ожидала сербский народ. Сначала сербов заставили предать память погибших под ударами натовских солдат. Затем выловить своими руками уцелевших в боях героев и передать для расправы в руки карателям. Потом их согнали с родной земли. Теперь принуждают к покаянию за непокорность славянского православного духа. После всех кругов унижения сербам позволят вступить в альянс, нацеленный против единоверных восточных братьев (такая же судьба ждет жителей Новороссии в случае отказа от сопротивления хунте).

Но почему же наша цивилизация вынуждена все время обороняться, почему война идет на нашей территории, а не в Шотландии, Техасе, Сицилии или Стране басков? Чего у нас нет, что есть у Запада?

Представьте себе шахматную партию двух принципиально равных по силе мастеров. Белые нападают. Черные выстраивают вязкую оборону, блокируя продвижение белых вперед и лишая их инициативы. Увлеченные проламыванием бреши в опорных рубежах черных, белые не замечают, как противник перегруппировывается, сосредотачивает силы для контрудара. Следующий ход черных – и белые будут вынуждены лихорадочно отбиваться, теряя фигуры и занятые позиции. Вдруг черный мастер оставляет доску и на его место садится третьеразрядник. Новичку трудно разобраться в замыслах своего предшественника, никаких инструкций от него он не получал. Третьеразрядник не использует подготовленный потенциал для решающего наступления, а производит незначительные и противоречивые перестановки, что постепенно приводит к ухудшению положения черных. Действия третьеразрядника диктуются активностью мастера, уверенно ведущего партию к желаемому результату. Но тут против белых садится играть гроссмейстер. Его острые, неожиданные ходы приводят в замешательство мастера. Белые оставили мысль о быстрой победе, задача уже звучит как: «только не проиграть». В это время за доской черных снова замена. Место гроссмейстера занял КМС по шашкам. Ознакомившись с расстановкой сил, он обнаружил подавляющее преимущество черных. Чтобы дать шанс белым, он снимает с поля пару своих фигур и тут же начинает с треском проигрывать. Немного подвигав слонами и ферзем, шашист решает сбежать, а на свое место сажает случайно проползавшую мимо пьяницу…

Таким образом мы обозначили важность проблемы преемственности и селекции внутри элит. В действительности же игроки не существуют автономно. Через механизмы легитимации власти любое их действие может столкнуться с инерцией или быть усилено отстоящими от элит цивилизационными институтами. Подразумевая их глубокую взаимосвязь выделим из них три:

• Логос, который включает в себя языковую картину мира русской цивилизации и историосфию с ее интерпретациями, связывающими прошлое с настоящим и будущим (миссия);
• Русская Православная Церковь;
• Традиции.    

ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА, исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. Отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир.

Так, например, заповеди наивной этики реконструируются на основании сравнения пар слов, близких по смыслу, одно из которых нейтрально, а другое несет какую-либо оценку, например: хвалить и льстить, обещать и сулить, смотреть и подсматривать, свидетель и соглядатай, добиваться и домогаться, гордиться и кичиться, жаловаться и ябедничать и т.п. Анализ подобных пар позволяет составить представление об основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики: «нехорошо преследовать узкокорыстные цели»; «нехорошо вторгаться в частную жизнь других людей»; «нехорошо преувеличивать свои достоинства и чужие недостатки». Характерной особенностью русской наивной этики является концептуальная конфигурация, заключенная в слове попрекать (попрек): «нехорошо, сделав человеку добро, потом ставить это ему в вину». Такие слова, как дерзить, грубить, хамить, прекословить, забываться, непочтительный, галантный и т.п., позволяют выявить также систему статусных правил поведения, предполагающих существование определенных иерархий (возрастную, социально-административную, светскую): так, сын может надерзить (нагрубить, нахамить) отцу, но не наоборот и т.п.

С одной стороны, на основании системного семантического анализа лексики определенного языка производится реконструкция цельной системы представлений, отраженной в данном языке, безотносительно к тому, является она специфичной для данного языка или универсальной, отражающей «наивный» взгляд на мир в противоположность «научному». С другой стороны, исследуются отдельные характерные для данного языка (лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к ее пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще отсутствует (как, например, для русских слов тоска, надрыв, авось, удаль, воля, неприкаянный, задушевность, совестно, обидно, неудобно), либо такой эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы, например, русские слова душа, судьба, счастье, справедливость, пошлость, разлука, обида, жалость, утро, собираться, добираться, как бы).

С этой точки зрения, наиболее сильными позициями в Большой игре обладало Московское Царство Рюриковичей. Все три института отвечали своим функциям:

• общая для крестьянства и боярства языковая картина мира;
• “Москва — Третий Рим” — как миссия историософского концепта;
• Церковь и Богом данный монарх, уравнивающие перед Судом Всевышнего массы и элиту;
• общий традиционный уклад жизни.

Появление на Восточной равнине грозного Царства, способного бросить вызов объединенной Европе при такой полифонии институтов не выглядит удивительным.

Империя Романовых внесла в эту гармонию серьезный разлад. Элиты разрывали с традициями. Историософия и Церковь под влиянием импортированных с Запада идей (гуманизм, материализм, позитивизм, прогрессизм и т.п.) оказались содержательно подорваны. Концепт «Православие, Самодержавие, Народность» не смог остановить эпидемию нигилизма. Пророчества Достоевского, Феофана Затворника, Игнатия (Брянчанинова) и др. великих мыслителей XIX века были сделаны на основании глубокого анализа логики происходящих в обществе процессов. Философ Николай Страхов писал в 1881 году:  

…было бы благотворнейшею переменою в умах, если бы наши молодые и зрелые люди стали питать убеждение, что прогресс есть большею частию предрассудок, …что всяческое зло, физическое, нравственное, историческое, принимает только различные формы, но свирепствует в нас и всюду вокруг нас так же, как и прежде, что мы не можем даже решить, идем мы к лучшему впереди, или нас ожидает в будущем эпоха падения, болезни, разложения.

При таких мыслях, люди не питали бы высокого мнения о себе и о своем веке, перестали бы смотреть сомнительно и надменно на наследие, завещанное нам прошедшим, не стали бы ждать каких-то новых чудес от будущего и, следовательно, чувствовали бы только один долг — всеми силами держаться давнишнего пути добра и истины, не принимая нисколько в расчет прогресса и зная, что бесчисленные усилия бесчисленных поколений будут истощаться в той же борьбе добра и зла, света и тьмы, среди которой живем и мы.

…наши настроения имеют совершенно обратное направление. Молодые люди у нас заражаются большим высокомерием, считают себя обладателями каких-то удивительно светлых понятий и смотрят презрительно на невежественную массу. И не они в этом виноваты; таков склад просвещения нашего времени. …В своей гордости и жажде поучать наш век не замечает, что у него все больше и больше исчезает идея истинного просвещения, которого требования гораздо серьезнее и глубже, чем нынешняя популярная мудрость.

…Современный человек полагает, что живет как будто на каком-то рубеже, на точке поворота. Он видит во всемирной истории собственно только два периода: до настоящей минуты идет сплошной период мрака и зла; а с нашего времени, или вскоре после него, должен наступить сплошной период света и добра. Такой чудесной перемены современные люди ждут недаром: они, видите ли, убеждены не только в своем неслыханном просвещении, но и в том, что они необычайно высоко поднялись в своих нравственных понятиях, что они нашли наконец точное разграничение справедливого и несправедливого, добра и зла…

Февральская либеральная революция 1917 года, положившая закономерный конец Петровскому началу, открыла путь к власти второму крылу радикального западничества — большевикам. Доломав качающийся фасад Церкви, те взялись за традиции и получили реакцию 1937 года. Частичная реставрация институтов и возвращение их содержания к образцам Московского царства позволили Советскому Союзу достичь колоссальных успехов в Горячей войне с Западом, но именно эта “частичность” не позволила победить и в Холодной…  

Либеральный реванш 90-ых, провозгласив лозунг "Сломаем хребет русской гадине!" "Модернизация сознания — залог правового государства!", ставит перед собой вполне конкретные цели: уничтожение родного языка (через средства массовых коммуникаций) и традиций (напр.: главенство общественных интересов над частными, выбор между правом и справедливостью в пользу последней, беспрекословное соблюдение табу и др.).

Советское общество не успело мгновенно перестроится вслед за сменой политической формации и не переложило с государства на себя обязанность воспитания и образования своих детей. Поэтому либеральная модернизация начала было набирать обороты. Но сильно потрепанные русские цивилизационные институты, с которыми уже успели попрощаться наши заклятые “партнеры”, вдруг снова заявили о себе. Последовала реакция третьего президентского срока Путина. В рамках цивилизационного противостояния его слово о “духовных скрепах” и призыв вернуться к своим Традициям — это “Иду на вы” Святослава Игоревича.

Запад в погоне за Властью опирается на четкие представления о существе человека, делая ставку на его низменное, животное начало. Наши великие предки смогли сформулировать и переслать нам, потомкам, коды построения цивилизации Духа, как антипод англосаксонскому миру. Только в опоре на это послание из прошлого Россия имеет шанс победить в Большой игре в будущем. Быть достойным своих предков, значит принять русскую судьбу, не изменить ей и передать грядущим поколениям.

Кисткин Дмитрий