Конечно, мы достигли бы наилучшего успеха в нашем просвещении, если бы у нас из всех учебных заведений юноши выходили с твердым сознанием, что они еще большие невежды, что им нужно еще много и долго трудиться, чтобы достигнуть степени истинно просвещенного человека, и что большинству из них вовсе не суждено достигнуть этой степени. Тогда можно было бы сказать, что этих юношей основательно учили, и что они правильно понимают, что они такое в действительности.
Точно так же, было бы благотворнейшею переменою в умах, если бы наши молодые и зрелые люди стали питать убеждение, что прогресс есть большею частию предрассудок, что, если в человечестве и совершается некоторый существенный прогресс, то по своей медленности он не может быть ясно определен и иногда даже не может быть замечен, что всяческое зло, физическое, нравственное, историческое, принимает только различные формы, но свирепствует в нас и всюду вокруг нас так же, как и прежде, что мы не можем даже решить, идем мы к лучшему впереди, или нас ожидает в будущем эпоха падения, болезни, разложения.
При таких мыслях, люди не питали бы высокого мнения о себе и о своем веке, перестали бы смотреть сомнительно и надменно на наследие, завещанное нам прошедшим, не стали бы ждать каких-то новых чудес от будущего и, следовательно, чувствовали бы только один долг — всеми силами держаться давнишнего пути добра и истины, не принимая нисколько в расчет прогресса и зная, что бесчисленные усилия бесчисленных поколений будут истощаться в той же борьбе добра и зла, света и тьмы, среди которой живем и мы…
Как всем известно, обыкновенные наши настроения имеют совершенно обратное направление. Молодые люди у нас заражаются большим высокомерием, считают себя обладателями каких-то удивительно светлых понятий и смотрят презрительно на невежественную массу. И не они в этом виноваты; таков склад просвещения нашего времени. Наш век очень гордится своими познаниями, готов видеть в них новую, еще не бывалую мудрость и распространяет ее всеми способами. Он помешан на популяризации знаний, на сообщении готовых результатов, последнем слове науки: он придумывает всякие облегченные и упрощенные способы обучения, как будто труд мысли, серьезная работа ума есть зловреднейшая вещь в мире, как будто вся задача образования — приготовить как можно больше легкомысленнейших болтунов, твердящих самые модные научные слова, но совершенно чуждых настоящего научного духа. В своей гордости и жажде поучать наш век не замечает, что у него все больше и больше исчезает идея истинного просвещения, которого требования гораздо серьезнее и глубже, чем нынешняя популярная мудрость.
Что касается прогресса, то дело стоит еще несравненно решительнее. Современный человек полагает, что живет как будто на каком-то рубеже, на точке поворота. Он видит во всемирной истории собственно только два периода: до настоящей минуты идет сплошной период мрака и зла; а с нашего времени, или вскоре после него, должен наступить сплошной период света и добра. Такой чудесной перемены современные люди ждут недаром: они, видите ли, убеждены не только в своем неслыханном просвещении, но и в том, что они необычайно высоко поднялись в своих нравственных понятиях, что они нашли наконец точное разграничение справедливого и несправедливого, добра и зла.