Русина Шихатова
Вот уже год как я живу в Москве, работаю, счастлива. Тем не менее, в моем детстве в Сибири меня научили, как и многих русских, обожать Францию. Я ею всегда восхищалась, но все бросить, чтобы жить там ― совсем другое.
За пять моих французских лет у меня было многое: печали и дружбы навек, пирушки и счастливые встречи, пьяные разговоры и неожиданные признания, замужество и автокатастрофа. Единственный отсутствующий элемент: я так никогда и не нашла настоящей работы.
Поначалу в нее верилось ― я буду продолжать учебу, получу французский диплом, даже докторскую степень… Но нет. «Ничегошеньки!», ― выкладывают начистоту в центре занятости, где дама, явно не страдающая избытком образования, понимающе кивает головой, отмечая на экране твои профессиональные навыки ― всего только десять.
Я еще помню свою последнюю работу – ночной дежурной в отеле ― чтобы ее получить мне пришлось пройти не меньше четырех собеседований. На которых меня уверяли в возможности невероятного карьерного роста ― ты начнешь ночной дежурной, а проработав несколько лет, сможешь перейти на ресепшн. У нас все иностранцы так начинают. И тут возникает желание бежать, вскочить на велосипед и изо всех сил жать на педали. Тут натыкаешься, нравится это или нет, на углы Гексагона, довольно острые.
«Безработица? Знать не знаю!», ― говорит мне приятель, бывший легионер, молодой русский, работающий теперь таксистом, вчерную. И все же мне потребовалось чуть больше пяти лет, чтобы глубоко прочувствовать тупик в пространстве, которое заблудившейся славянской душе кажется безумно ограниченным ― несмотря на беспрестанные свобода-равенство-братство.
Я вспоминаю летний вечер, когда мы с другом сидели на скамейке рядом с Нотр-Дам. Услышав, что мы говорим по-русски, молодой парень, очевидно, кавказец, бросился к нам, переполненный самодовольством: «Эй, ребята! Вы студенты? Ну а я, представьте, только что получил водительские права. И собираюсь вскоре купить автомобиль!» Конечно, у каждого свое представление об успехе.
Мне было двадцать два года, когда, с российским дипломом о высшем образовании в кармане, я бросилась туда, где нищета российской провинции казалось далекой, к самой невероятной мечте ― милой Франции.
Через год большинство моих соотечественниц, прибывших о пер, завели семьи, а я, я надеялась найти интересную работу. Я нашла много интересных рабочих мест, в русской общине, причем половина или даже вся моя зарплата выплачивалась наличными ― вопреки строгому французскому законодательству. Будучи оптимисткой, я говорила себе, что потом будет лучше. Потому что мой внутренний голос еще не знал того счастья, которым является бессрочный трудовой договор, даже полулегальный, в российском туристическом бюро.
Позже я получала пособие по безработице, поступила в другой университет, чтобы возобновить свое разрешение на жительство. Я была ночной дежурной, абсолютно ничтожная работа ― но завидная для тех, кто ее не имеет. Я заплатила сумасшедшие деньги за автошколу, поскольку водительские права были дополнительным преимуществом в глазах работодателей.
Мои университетские подруги, более или менее хорошо устроенные, обсуждали ставки возмещения различных страховок и побочные эффекты антидепрессантов. Их мужья были, разумеется, отличными отцами, почти не пьющими и не курящими ― но навсегда загнанными в минимум жизненных благ. А потом, в какой-то момент, мой внутренний голос стал серьезным ― он потребовал, чтобы я вернулась в Россию.
Если я пишу все это, то, конечно, вовсе не для того, чтоб меня пожалели, даже если большинство моих знакомых французов возмутились бы, переведя мою российскую зарплату в евро. Моя милая Франция, образ детства и мечта моих преподавателей, которые никогда в ней не были… ты ли это?
За несколько дней до того, как я должна была покинуть свою квартиру в Страсбурге, ко мне явилась дама из налоговой службы. «Вы задекларировали, что у вас нет телевизора. Я пришла проверить». Разумеется, никакого телевизора она не нашла. «Что ж, этим вечером мне поесть не придется», ― вздохнула она, заставив меня подписать копию протокола.
Прости, Франция, и прощай. Любить тебя, все равно что любить шлюху не первой молодости, немного озабоченную, готовую отдаться первому встречному. Да здравствует счастье, которое еще где-то существует, другие ценности, чем минимальная зарплата и бессрочный трудовой договор!
Читайте также: Попасть в Париж и не умереть