Стоило было Западу наконец с облегчением вздохнуть при мысли о России и её убывающем глобальном влиянии, — пришло понимание, что расслабляться рановато. Американская пресса с ностальгической тоской вспоминает о совсем ещё недавнем прошлом, — о ельцинском дворе, который осознанно или нет так радовал взгляды с Запада. В течение этого недавнего прошлого, то есть — чуть ли не всех девяностых годов, когда Россия находилась под «разбойным» игом чуть ли не всегда неадекватного Ельцина, её грабили планомерно, но нещадно.
Грабили её магнаты от грабежа, именуемые «олигархами», плюс ведущие ельцинцы: от семьи и правительства. Они обрели контроль над банковской системой страны и доступ к сырью для экспорта, сыграв решающую роль в предотвращении появления действенного свободного рынка. Доходы от своего творчества они направляли не в госказну, а на личные счета – и разрыв между имущими и неимущими в нынешней России напоминает не демократию, а феодализм.
Когда, наконец, обстоятельства вынудили Ельцина протрезветь, он решил отречься от трона. Америка, как и приличествует мировому жандарму, тотчас же начала выдавать России непрошеные советы. Главным образом – в форме возвышенной риторики: «Нет — семи десяткам лет позора!» и пр. Сказать, что при этом Вашингтон не выказывал восторга относительно ельцинского преемника Владимира Путина, — это упражняться в недомолвках. Политмашина Штатов – правительство и пресса – вычислила без труда, что будущее России может оказаться не тем, чем было в «добрые» последние времена: после почти 20-летнего периода неудержимого развала на всех фронтах новоявленный президент вдруг объявил, что настало время возрождать как Россию, так и чувство национальной гордости за неё.
Эти слова обескуражили местную знать. Пресса запестрила нелестными очерками о Путине и предупреждениями о возможности возвращения в Россию «дурной болезни». Местные писаки – начиная с расслабленного либерала Дэвида Рэмника и завершая неоттаивающим консерватором Джорджем Уиллом – забили в набат по поводу того, что Кремль достался, дескать, в наследство агенту КГБ. Причём, жаловались и жалуются на это так усердно, что можно подумать, будто своих президентов сами они выбирают исключительно из рядов цветочников и братьев милосердия.
Подобные стенания доказывают прежде всего другое: несмотря на короткую национальную историю, американцы, рассуждая о ней, часто напускают на себя амнезию. Выборочно, — в зависимости от темы или периода. В данном случае, однако, они переборщили, ибо, скажем, бушизм не успел даже стать историей. Папа-Буш был не просто полковником, а главой ЦРУ, а сынишка Джордж так сильно гордится папой, что следует по его пятам. Почему же тогда Дж.Уилл, опытный, то бишь знакомый с азами логического мышления, публицист, удивляется тому, что Путин пришёл к власти с аналогичным (в какой-то мере) послужным списком? Не только ли потому, что, согласно учреждённой тут логике, шпионами следует называть сотрудников не ЦРУ, а только заморских разведслужб?
Как мне порой кажется, лицемерие пустило в Штатах такие глубокие корни, что стало котироваться в качестве естественной позы. Впрочем, ещё О.Уайльд подметил, что труднее всего держать именно естественную позу, — почему, собственно, после длившейся месяцы генеральной брани, которой американская пресса подвергла Путина, американская пресса вынуждена была признать: причина её неприязни к российскому президенту заключается не в том, что – в отличие от некогда робкого американского кандидата в президенты Гора – тот ни разу ещё не поцеловал жену взасос всенародно , а в том, что обещал вернуть России её былую мощь.
Это обещание для «демократических» ушей державной Америки звучит ужасающе. Куда приятнее для них прозвучало бы обещание разлагать Россию дальше, ибо сильная Россия Америке, провозгласившей свою победу над ней в холодной войне, никак не нужна. Один из видных «маршалов» этой войны, Збигнев Бжезинский, обнародовал только что труд под названием «Живя с Россией»: последняя уже никак, дескать, не вправе считать себя державой. Если это так, то – к чему столько жёлчи в адрес бывшего супостата? Точнее, — почему бы теперь уже не успокоиться?! Да потому, что Бжезинский не верит самому же себе. Точнее, понимает, что Россия по-прежнему является грозным потенциальным соперником. Причина недовольства Путиным в западной прессе объясняется тем элементарным обстоятельством, что она разглядела в нём лидера, который – впервые за последние полтора десятилетия – способен вернуть России часть былой силы. Независимо от того каким именно образом Путин попытается этого достичь, его приход к власти будет расцениваться тут как шаг назад.
Ясно, что об этом говорится тут не прямо. Прямо говорится о другом. О том, что Путин – душитель свободы и «новый Сталин». Эти характеристики выданы ему в связи с «преследованиями» полу-криминальных «героев» типа Гусинского. Гусинского назвать «жертвой» путинского режима и громко оплакать пресса тут постеснялись только потому, что он слишком уж много украл у своего государства, — куда больше, чем украл у «налогоплательщиков» его американский «содельник по духу» и мафиози Готти, упрятанный за решётку на всю жизнь.
Что же касается повальной брани в адрес Путина за то, что он пытается как-то влиять на российскую прессу, местным публицистам следовало бы прежде всего вспомнить о себе: любая, даже никудышная, американская многоторижка прислуживает чьим-то интересам, зачастую именуемым тут «специальными». По сравнению с российской, американская пресса – слепая овца, слепо бредущая за слепым же пастухом. Правительством. Почему же, спрашивается, Америка, вотчина рекламной пропаганды, ужасается тому, что Путин стремится приглушить критику в адрес своего правительства и ограничить пропагандистский произвол березовских и гусинских мира российского, — главных персонажей российской драмы о беспределе, не стесняющихся безгранично умножать собственные капиталы и власть?! Ответить можно перефразируя слова Гора Видала, писателя и кузена американского вице-президента: Америка, подобно березовским с гусинскими, стремится выпестовать весь мир по своему собственному образу, — по образу единого корпоративного орла, у которого оба крыла правые.
Что же касается тех, кто поругивает Путина за «попытки перевооружить Россию и тем самым похерить мечту никогда больше не дотрагиваться до автоматов Калашникова» (Маша Гессен, передовая в «Вашингтон пост»), — им я бы хотела сообщить превеликую новость: все мы, люди, живём в далёком от совершенства мире, который, однако, окажется ещё менее совершенным, если Калашниковы выдавать только одной группе двуногих. В этом случае, знаете, начнутся расстрелы, а не дуэли. А дуэли, какими бы смешными не были, — более цивилизованное занятие, чем другая упомянутая форма убийства.