Патріотизмъ.

Американскій патріотизмъ возвышаетъ свой голосъ, не считаясь ни съ какими обстоятельствами и но опасаясь никакихъ послѣдствій. Онъ до такой степени примитивенъ, что у людей мало интеллигентныхъ онъ превращается въ глупую спесь. На свѣтѣ существуетъ только одна страна — Америка, а "что сверхъ того, то отъ лукаваго". Нигдѣ кромѣ Америки нѣтъ такой свободы, нѣтъ такого развитія, нѣтъ такого прогресса, нѣтъ такой интеллигенціи.

Это самомнѣніе часто можетъ оскорбить иностранца. Ежедневно онъ попадаетъ въ такія условія, при которыхъ ему невольно приходится страдать отъ американскаго самомнѣнія; его унижаютъ, надъ нимъ смѣются, его жалѣютъ, дѣлаютъ изъ него дурака. Отъ этого ежедневнаго униженія онъ въ концѣ-концовъ чувствуетъ, что самъ начинаетъ стремиться сдѣлаться американцемъ, — американизироваться, получить одобреніе для выборовъ. Онъ быстро выучивается формальному американизму, выучивается говорить по-англійски, носить шапку набекрень, давать дамамъ мѣсто на внутренней сторонѣ тротуара, — словомъ, онъ пріобрѣтаетъ тотъ особенный, внѣшній лоскъ, который характеризуетъ янки. Національная гордость торжествуетъ — въ Америкѣ стало еще однимъ американцемъ больше!

Но часто эта національная гордость принимаетъ болѣе наивныя формы. На ней основаны полное невѣжество и грубая необразованность, которая во многихъ отношеніяхъ поражаетъ иностранца. Онъ удивляется, какъ этотъ народъ, влюбленный въ себя, такъ поразительно мало знаетъ о другихъ. Часто американцы гордятся какимъ-нибудь очень рѣдкимъ предметомъ, недавно только открытымъ въ Америкѣ, тогда какъ въ Европѣ онъ уже даннымъ-давно вошелъ въ употребленіе, о чемъ они, конечно, не имѣютъ ни малѣйшаго понятія.

Мнѣ нерѣдко приходилось слышать, что американцы считаютъ своимъ изобрѣтеніемъ норвежскія брошки и нѣмецкія кисточки. У меня былъ финскій ножъ въ ножнахъ. На одной фермѣ въ Дакотѣ онъ удостоился гораздо большаго вниманія, чѣмъ я самъ. "Да, чего только не выдумаютъ янки!" — И я долженъ былъ цѣлую недѣлю доказывать, что этотъ ножъ — шведское изобрѣтеніе. И это невѣжество отнюдь не составляетъ особенности простого народа, оно присуще всѣмъ классамъ и всѣмъ возрастамъ. Полное игнорированіе заслугъ другого народа является однимъ изъ національныхъ недостатковъ американцевъ.

Въ низшихъ школахъ (common schools) имъ не даютъ универсальныхъ познаній. Въ курсъ обязательнаго обученія входятъ, напримѣръ, по географіи — только географія Америки, по исторіи — только исторія Америки, и только на нѣсколькихъ дополнительныхъ страничкахъ говорится о другихъ странахъ. Американцы усердно превозносятъ свои первоначальныя школы и считаютъ ихъ образцовыми. Ораторы, восхваляющіе Америку, и газеты подхватывающія ихъ хвалебные гимны, находятъ, что ничего не можетъ бытъ лучше этихъ школъ.

Однимъ изъ ихъ преимуществъ они считаютъ отсутствіе преподаванія Закона Божьяго. Но, во-первыхъ, это вовсе не ихъ исключительная особенность, хотя они и утверждаютъ это, а во-вторыхъ, этотъ предметъ не уничтоженъ у нихъ". Это неправда. Это только такъ говорится. У нихъ дѣйствительно не преподается Законъ Божій, какъ отдѣльный предметъ, но онъ преподается попутно, догматъ за догматомъ, въ продолженіе всего учебнаго курса. Когда во время урока ариѳметики одного изъ учениковъ уличили въ томъ, что онъ бросилъ бумажный шарикъ, онъ долженъ былъ тотчасъ же просить у Бога прощенія за свой проступокъ. Каждое утро передъ началомъ занятій въ американской первоначальной школѣ введено чтеніе молитвъ, пѣніе псалмовъ и объясненіе какого-нибудь библейскаго текста. Поэтому имъ лучше бы не распространяться о томъ, что у нихъ не учатъ Закона Божьяго.

Но самымъ большимъ недостаткомъ этихъ школъ является то, что у нихъ совершенно не знакомятъ дѣтей съ заграничною жизнью. Они вырастаютъ, не имѣя понятія ни о чемъ, кромѣ Америки, вслѣдствіе чего взрослый человѣкъ и приходитъ въ глубочайшее изумленіе, когда ему говорятъ, что шведъ, а не американецъ изобрѣлъ финскій ножъ! По той же причинѣ американскій патріотизмъ отличается такой нетерпимостью и высокомѣріемъ.

И такое грубое невѣжество господствуетъ не въ одномъ только простомъ народѣ, но и въ высшемъ сословіи. Я встрѣчалъ его даже и среди самихъ учителей. Въ высшемъ учебномъ заведеніи въ Ельроѣ преподавалъ въ 1883 году одинъ професеоръ, который очень удивился, узнавъ, что у насъ въ Норвегіи существуютъ телеграфы — и это въ 1883 году! Онъ съ глубокимъ изумленіемъ разсматривалъ почтовыя марки на моихъ письмахъ, полученныхъ съ родины; казалось, онъ не вѣрилъ своимъ глазамъ. Наконецъ, онъ воскликнулъ: "Какъ, у васъ есть почтовое вѣдомство?" — Вѣдь теперь 1883 годъ, — отвѣчалъ я ему. У этого учителя, какъ у его учениковъ, были одни и тѣ же позанія, почерпнутыя изъ учебниковъ. А въ этомъ учебникѣ на четырехъ страницахъ разсказано о путешертвіи въ Норвегію въ 50-хъ годахъ, американскаго президента Тайлора который изучилъ страну, прокатившись по ней въ одноколкѣ.

Американцы до такой степени невѣжественны въ своихъ познаніяхъ о чужихъ странахъ и народахъ, ихъ населяющихъ, что они, напримѣръ, всѣхъ скандинавовъ безъ разбору называютъ шведами.

Проживъ нѣкоторое время среди американцевъ, замѣчаешь, что шведъ въ ихъ устахъ означаетъ нѣчто унизительное и что ты чуть ли не долженъ проситъ прощенія, потому что ты шведъ. Если же ты стараешься убѣдить ихъ, что ты не шведъ, а датчанинъ или норвежецъ — это большею частью напрасный трудъ. Разъ ты изъ Скандинавіи — стало быть ты шведъ, — коротко и ясно. Американцы съ какимъ-то жалостнымъ снисхожденіемъ называютъ человѣка изъ Скандинавіи — шведомъ, къ "французу" же они относятся съ полнымъ пренебреженіемъ. Янки считаетъ слово "французъ" браннымъ словомъ, которое соотвѣтствуетъ приблизительно нашему "турокъ", и по ихъ мнѣнію невинный человѣкъ не позволитъ возвести на себя подобнаго обвиненія — быть французомъ! Американцы поступаютъ въ этомъ отношенія совершенно, какъ наши портовые рабочіе въ Христіаніи, которые бранятъ другъ друга "членами стортинга" и "геніями". На ихъ глупость надо смотрѣть сверху внизъ и смѣяться надъ ней. Но отцу семейства далеко не до смѣха; его постоянно унижаютъ, и онъ не имѣетъ возможности найти достаточнаго заработка, по той только причинѣ, что онъ шведъ или ирландецъ. Въ этомъ есть очень серьезная сторона. Я на самомъ себѣ испыталъ это отношеніе.

Я житель сѣвера — значитъ я шведъ, а разъ я шведъ — то меня унижаютъ, жалѣютъ меня, насмѣхаются надо мной. Вслѣдствіе подобнаго отношенія, весьма естественно, что иностранецъ очень скоро американизируется; это очень существенно въ его борьбѣ за кусокъ хлѣба. Онъ такъ часто слышитъ о превосходствѣ американцевъ, что, въ концѣ-концовъ, прилагаетъ всю свою энергію къ тому, чтобы походить на нихъ. Уже своимъ внѣшнимъ видомъ онъ показываетъ, что отказался отъ своего стараго я, онъ говоритъ по-англійски, даже дома, даже со своими родителями, которые не понимаютъ его, и всѣми силами старается уничтожить всѣ слѣды своего иностраннаго происхожденія. Когда эмигрантъ возвращается на родину, гдѣ онъ когда-то неповоротливо шлепалъ въ деревянныхъ башмакахъ, онъ возвращается переродившимся, его не узнаешь, онъ ловокъ, быстръ. Но не климатъ подѣйствовалъ на него такимъ образомъ и не свободная республика. Нѣтъ, тупой патріотизмъ американцевъ произвелъ въ немъ эту метаморфрзу, чисто экономическія причины заставили его сдѣлаться расторопнымъ.

Дебаты въ конгрессѣ относительно вопроса объ эмигрантахъ еще больше свидѣтельствуетъ о безмѣрномъ патріотизмѣ этого народа. Начали серьезно разсуждать о томъ, чтобы запретить эмиграцію, и не черезъ нѣсколько сотъ лѣтъ, когда это станетъ дѣйствительною необходимостью, а сейчасъ же, и исключительно благодаря патріотическому капризу. Въ основѣ этого запрещенія лежитъ тоже самомнѣніе; американцы полагаютъ, что шведы, французы и вообще иностранцы не должны конкурировать съ ними ни въ какой области. Они не хотятъ допустить ничего иностраннаго, потому что все, что не принадлежитъ Америкѣ, — то "отъ лукаваго". Они доказывали, что страна уже достаточно заселена, но это только предлогъ, уловка! Въ дѣйствительности американцы хотятъ воспретить въѣздъ иностранцамъ исключительно подъ вліяніемъ своего патріотизма, а между тѣмъ безъ иностранцевъ они не будутъ въ состояніи выполнить необходимую работу, потому что сами американцы не работаютъ.

Говорятъ только, что они работаютъ, но это неправда, это миѳъ. Статистика показываетъ, что только 1/50 частъ американцевъ занимается физическомъ трудомъ. Землю обрабатываютъ иностранцы, и имъ-то и хотятъ воспретить въѣздъ въ страну, "потому что она достаточно населена". На 2970000 кв. миль (кромѣ Аляски) приходится 60 милліоновъ жителей. 1 1/2 милліона кв. миль годны для обработки. Изъ нихъ 1 1/2 милліоновъ кн. миль обработано до сихъ поръ только 1/9 часть и, несмотря на такое незначительное количество обрабатываемой земли, Америка могла, въ послѣднемъ отчетномъ году, вывезти 283 милліона бушелей зерна (Bushel — четверикъ). При этомъ надо замѣтить, что кромѣ этихъ 283 милліоновъ четвериковъ Америка прокормила 50-милліонное населеніе. Къ тому же американцы потребляютъ очень большое количество пищи. Янки употребляетъ почти въ 2—3 раза больше, чѣмъ европеецъ, и въ 3—4 раза больше, чѣмъ скандинавецъ. Въ Сканднавскихъ государствахъ на каждаго жителя приходится 12 бушелей хлѣба и 51 фунтъ мяса, тогда какъ на каждаго американца 40 бушелей хлѣба и 120 фунтовъ мяса.

Сравнительная таблица всѣхъ странъ свѣта за 1870—1880 года.
   Франція — 24, 02 бушелей зерна и 81,88 фунт. мяса
   Германія — 23,71 " " 84,51 " "
   Бельгія — 22,84 " " 57,10 " "
   Великобританія — 20,02 " " 119,10 " "
   Россія — 17,97 " " 54,05 " "
   Испанія — 17,68 " " 25,04 " "
   Австрія — 13,57 " " 56,03 " "
   Скандинавія — 12,05 " " 51,10 " "
   Италія — 9,62 " " 20,80 " "
   Европа — 17,66 " " 57,50 " "
   Соед. штаты — 40,66 " ,120,00 " "
 

Судя по отчету 1879 года, который былъ среднимъ годомъ въ Америкѣ, она могла бы прокормить населеніе въ 600 милліоновъ, если бы вся земля, годная для обработки, была воздѣлана. Эдуардъ Аткинсонъ, извѣстный знатокъ земледѣлія Соединенныхъ Штатомъ, говоритъ въ своемъ новомъ сочиненіи, что на американской фермѣ, гдѣ теперь содержится 10 человѣкъ, легко можно было бы содержать 20, если бы упорядочить земледѣліе. Американское солнце такъ горячо, что плоды поспѣваютъ въ нѣсколько дней, а земля такъ тучна, что ноги уходятъ въ нее, какъ въ зеленое мыло. При надлежащей обработкѣ она можетъ дать колоссальный урожай, но американскіе фермеры не умѣютъ достигать этого. Они не удобряютъ землю въ продолженіе 20—30 лѣтъ и постоянно употребляютъ сѣмена собственнаго урожая. 10—20 лѣтъ безъ перерыва они засѣваютъ пшеницей одно и то же поле, не даютъ ему отдохнуть и никогда не засѣваютъ кормовыми травами…

Понятіе о свободѣ.

Наша публицистика долгое время воспѣвала американскую свободу и принимала ее за образецъ. Но господа публицисты такъ мало понимаютъ то, что дѣлаютъ! Лѣвые хвастаются до принципу, правые протестуютъ по привычкѣ, и почти всѣ не имѣютъ никакого личнаго мнѣнія; все заимствовано, они говорятъ со словъ другихъ, только въ самыхъ рѣдкихъ исключеніяхъ основываясь на собственныхъ наблюденіяхъ. Даже тѣ незначительныя выше приведенныя сообщенія достаточно характеризуютъ намъ американскую свободу. Американцы преслѣдуютъ газету за то, что она признала глупость, совершенную въ парламентѣ; они заставляютъ ученика просить прощенія у Іисуса Христа за то, что онъ во время урока ариѳметики бросилъ бумажный шарикъ; они бойкотируютъ писателя за то, что онъ сказалъ нѣсколько словъ о шарлатанствѣ американской добродѣтели; заставляютъ молчать другого за то, что въ его сочиненіяхъ замѣтно вліяніе Европы. Предметы современнаго искусства они обкладываютъ пошлиной въ 35%, сочиненія Зола уродуютъ и не терпятъ ихъ въ книжныхъ магазинахъ {Только въ октябрѣ появилась въ Америкѣ "La terre", хотя эта книга запрещена.}. Они запрещаютъ художникамъ изображать пастуховъ съ разстегнутой пуговицей, они оскорбляютъ Сару Бернаръ за то, что она по-человѣчески разстегнула одну пуговицу.

Всѣ эти примѣры указываютъ намъ, какого рода свобода процвѣтаетъ въ Америкѣ.

Нѣкоторыя тоже вышеприведенныя сообщенія освѣщаютъ намъ ихъ понятія о соціальной свободѣ. Американцы полагаютъ, что исполняютъ свой гражданскій долгъ, аплодируя при имени Георга Вашингтона; они безнаказанно бросаютъ въ публичныхъ мѣстахъ орѣховую скорлупу и папиросные окурки въ головы тѣхъ, которые не теряютъ разсудка при его имени; эмигранты, чтобы быть принятыми на службу къ американцу, часто принуждены отрекаться отъ своей національности. Одновременно съ освобожденіемъ нѣсколькихъ тысячъ африканскихъ полуобезьянъ, они подвергли законному рабству милліоны маленькихъ дѣтей. По ихъ понятіямъ, женщина, не имѣющая средствъ или дворянства, не можетъ имѣть доступа въ нѣкоторыя американскія семейства. Мнѣ кажется, было бы большою наивностью считать эту свободу за образецъ свободы вообще; американская свобода чрезвычайно условна. Свобода, какъ и все въ этой странѣ, очень несоразмѣрна и негармонична. Мы сразу видимъ, что она является продуктомъ мгновеннаго рѣшенія какого-нибудь конгресса, а не плодомъ продолжительной эволюціи. Она безформенна; въ ней нѣтъ равновѣсія, нѣтъ связи. Въ Америкѣ свободно можно на улицѣ застрѣлитъ человѣка за то, что онъ въ лавкѣ бранится въ присутствіи женщины, но нельзя гдѣ угодно плевать на полъ и бросать непотухшія сигары.

Американская свобода до смѣшного узка и требовательна въ мелочахъ и, благодаря конституціи, очень широка и либеральна въ крупномъ. Такъ, напримѣръ, только что эмигрантъ успѣетъ высадиться на берегъ въ Нью-Йоркѣ, какъ у него отбираютъ финскій ножъ, который онъ носитъ въ ножнахъ и употребляетъ для рѣзанія табаку для своей трубки, и вмѣстѣ съ тѣмъ разрѣшаютъ носить револьверы, хотя бы по одному въ каждомъ карманѣ. Разрѣшаютъ потому, что револьверъ національное оружіе.

Американская свобода далеко не всегда добровольная, но часто принудительная, на законномъ основаніи. Конгрессъ издаетъ законы, опредѣляющіе, до какой степени мы обязаны быть свободными, вмѣсто того, чтобы указать границу, далѣе которой мы не должны заходить въ своей свободѣ. Мы встрѣчаемъ цѣлый рядъ примѣровъ этой законопринудительной свободы. Такъ, "День Вашингтона" — одинъ изъ такихъ принудительныхъ свободныхъ дней, который ежегодно мѣшаетъ учебному плану гораздо больше всякаго другого праздника. Но въ этотъ день всѣ обязаны быть свободными. Въ 1868 году писатель Фредъ Никольсъ въ своей книгѣ Thughts высказываетъ свою вѣру въ монархическій строй. Этому писателю пришлось плохо за то, что онъ не чувствовалъ себя обязаннымъ быть свободнымъ. Газеты и народные митинги такъ относились къ нему, что онъ для защиты своей совѣсти долженъ былъ прокатиться въ Мексику, откуда и не возвращался. Американцы требуютъ, чтобы въ человѣческихъ мысляхъ была извѣстная доля свободы, въ противномъ случаѣ приходится прокатиться въ Мексику. Народный патріотизмъ самъ наложилъ на себя такую обязательную свободу.

Купецъ, непримѣръ, платится, если не запретъ лавку 4-го іюля, театральный зритель платится за свое равнодушіе, если при имени Георга Вашингтона не теряетъ разсудка.

Иностранецъ не чувствуетъ себя свободнымъ въ Америкѣ, ему диктуютъ его симпатіи и взгляды, и онъ долженъ слѣдовать имъ или ожидать непріятныхъ послѣдствій. Онъ долженъ подчиняться грубому деспотизму свободы, который еще деспотичнѣе оттого, что исходитъ отъ людей самодовольныхъ и неинтеллигентныхъ. Въ Америкѣ не дѣлаютъ различія между свободой и демократіей. Для поддержанія демократіи они жертвуютъ свободой. Они всевозможными способами оскорбляютъ индивидуальное горячее стремленіе къ свободѣ.

Для полнѣйшаго уничтоженія этого чувства Америка создала цѣлое стадо фанатическихъ автоматовъ свободы, которое и составляетъ американскую демократію. Словомъ, американская свобода — свобода съ большими открытыми прорѣхами. Во многихъ отношеніяхъ она даже очень отстала отъ свободы другихъ странъ.

Это особенно касается тѣхъ областей, на которыхъ отразились религіозная тупость и національный фанатизмъ. Я докажу очень характерную черту духовной и соціальной свободы, которая въ то же самое время послужитъ наглядной иллюстраціей и отчасти объяснитъ намъ духъ американскаго правосудія, о которомъ будетъ сказано ниже.

Въ предложеніи объ ограниченіи эмиграціи имѣется слѣдующій параграфъ: "Строго воспрещается въѣздъ въ страну соціалистамъ, анархистамъ и нигилистамъ, потому что поименованныя личности возмущаютъ рабочія массы и заставляютъ ихъ не довольствоваться получаемой ими заработной платой. Америка — не мѣсто для соціалистической пропаганды". Но дѣло въ томъ, что Америка не мѣсто и для духовнаго и соціальнаго развитія; вообще она ни на шагъ не подвинулась въ этомъ отношеніи съ самаго блаженнаго дня провозглашенія ея независимости.

Упомяните слово анархизмъ даже при сравнительно образованномъ, по-американски, янки, и онъ тотчасъ перекрестится; подъ словомъ анархизмъ онъ подразумѣваетъ ни болѣе ни менѣе, какъ динамитъ. Анархистъ и динамитъ для него одно и то же. Онъ не понимаетъ, что анархизмъ — цѣлая научная теорія, къ которой иногда примыкаютъ великіе умы. Онъ даже и не хочетъ разбираться въ этомъ. Анархизмъ связанъ неразрывно съ динамитомъ, — анархистовъ надо вѣшать! Въ этомъ пунктѣ американской свободы зіяющая трещина, которая поддерживается демократіей, абсолютно господствующей надъ американской свободой. Эта трещина превратилась въ цѣлую пропасть во время анархическаго процесса 1886 года. Тогда люди всѣхъ классовъ осудили этихъ семерыхъ анархистовъ и приговорили ихъ къ смертной казни, — люди всѣхъ классовъ, начиная съ людей, сдѣлавшихся милліонерами, благодаря какой-нибудь счастливой случайности или ловкой операціи съ пшеницей, и кончая тѣми, которые не умѣли подписать своего имени. Прочли ли они хотъ одну строчку объ анархизмѣ? Конечно нѣтъ. Ни одинъ изъ сотни, ни одинъ изъ тысячи! Они только слышали, что ихъ обвиняли въ томъ, что они бросали бомбы, и этого довольно! Вотъ какова американская свобода.

Она требуетъ извѣстной дозы свободомыслія, ни болѣе ни менѣе. Она нетерпима, какъ средневѣковой деспотъ, ко всякому измѣненію этой нормы въ ту или другую сторону. Она слишкомъ консервативна, чтобы сдвинуться съ мѣста, и поэтому остается все въ томъ же состояніи, какъ было 200 лѣтъ тому назадъ. Время нисколько не измѣнило ея формъ. Демократія имѣетъ свои твердые законы. Если появляется писатель, который вѣритъ въ монархическій строй, его изгоняютъ, — онъ недостаточно свободолюбивъ; если среди этой демократической черни появляется человѣкъ, который вѣритъ, что анархизмъ создастъ въ будущемъ идеальную общину, его вѣшаютъ, — онъ слишкомъ свободолюбивъ. Они изгоняютъ, или лишаютъ жизни всякаго, кто стоитъ ниже или выше уровня воззрѣній Георга Вашингтона.

Такова американская свобода; это не свобода отдѣльныхъ личностей, это свобода en masse. Въ "America" была недавно помѣщена слѣдующая замѣтка. "Теперь мы уже можемъ надѣяться, что герои Сѣнного рынка будутъ увѣковѣчены за свой смѣлый поступокъ въ майскую ночь, столь богатую событіями. Художникъ уже кончилъ модель этого монумента, и ее скоро пошлютъ въ Нью-Йоркъ для отлитія изъ бронзы. Эта статуя изображаетъ полицейскаго служащаго, стоящаго на стражѣ закона. Статуя 8 футовъ высоты. Говорятъ, что это замѣчательное произведеніе искусства.

"Давно уже пора принести въ исполненіе намѣреніе воздвигнуть этотъ памятникъ. Положимъ, никакой памятникъ не можетъ выразить той признательности, которую чувствуютъ жители Чикаго къ своимъ защитникамъ, не пожалѣвшимъ своей жизни для защиты закона, но все же этотъ памятникъ будетъ служить вѣчнымъ воспоминаніемъ объ этомъ событіи". Все это, во-первыхъ, ясно указываетъ на характерныя черты американской свободы, а во-вторыхъ, является самымъ блестящимъ примѣромъ настоящей американской справедливости.

4-го мая 1886 года на одномъ многочисленномъ митингѣ на Сѣнной площади кто-то бросилъ бомбу. Пять полицейскихъ было убито, двое ранено {На остальныхъ пострадавшихъ власти не сочли нужнымъ обратить вниманіе.}. Никто не зналъ, кто бросилъ бомбу; это могъ быть кучеръ, пасторъ, членъ конгресса или анархистъ. Во время процесса выяснилось, что бросившіе бомбу собирались для совѣщанія у одного изъ полицейскихъ служителей. Одновременно съ этимъ процессомъ въ чемъ-то обвинили вожаковъ-анархистовъ. Тогда безъ всякаго разбора забрали 7 изъ нихъ за 7 пострадавшихъ отъ бомбы, пятерыхъ приговорили къ смерти за пятъ полицейскихъ, убитыхъ бомбою, а двухъ приговорили къ вѣчному заключенію за тѣхъ двухъ, которые были только ранены. Око за око, зубъ за зубъ. Очень практичное, чисто американское правосудіе. Одинъ изъ повѣшенныхъ анархистовъ, Парсонъ, даже не былъ на Сѣнной площади, когда была брошена бомба. "Хорошо", сказали ему. "Но вѣдь ты же анархистъ?" "Да", отвѣчалъ Парсонъ.

Если свободные американцы замѣчаютъ въ комъ-нибудь какія-нибудь идеи, они тотчасъ же вѣшаютъ такихъ людей. Какъ только редакторъ Шписъ выпустилъ въ свѣтъ свои потрясающія описанія каменноугольныхъ копій въ Огіо, его стали считать опаснымъ человѣкомъ, котораго слѣдуетъ остерегаться, на котораго надо обратить вниманіе и приговорить къ смерти.

И не успѣли еще семь повѣшенныхъ идеалистовъ остыть на висѣлицѣ, какъ свободная демократическая чернь воздвигаетъ памятникъ, который долженъ увѣковѣчитъ великій патріотическій поступокъ, заключающійся въ повѣшеніи людей за идеи. А газета находитъ, что уже давно пора приступить къ этому дѣлу.

Правосудіе и преступленіе.

Этотъ процессъ анархистовъ является самой наглядной иллюстраціей американскаго правосудія и соціальной свободы. Всей своей возмутительной грубостью онъ необыкновенно точно характеризуетъ американское общество отъ самыхъ верхнихъ до самыхъ низшихъ слоевъ его. Онъ показываетъ, что народъ большею частью состоитъ изъ самыхъ низкихъ подонковъ Европы, что вся масса кричитъ о томъ, о чемъ не имѣетъ ни малѣйшаго понятія, и присуждаетъ къ смерти лучшихъ носителей идеи страны. Онъ показываетъ, какъ американцы приговариваютъ къ смерти кузнеца вмѣсто булочника, благодаря открытымъ подкупамъ и требованію невѣжественной толпы. Наконецъ, онъ показываетъ, какого рода преступленій американцы боятся больше всего.

Они боятся выдающихся преступленій, которыя не встрѣчаются ежедневно и которыхъ не въ состояніи понять толпа; Америка боится идейныхъ преступленій. Малѣйшаго обвиненія въ политическомъ преступленіи было достаточно, чтобы погубить семь человѣкъ; между тѣмъ, преступленія простого и грубаго характера, какъ легче понимаемыя, не производятъ никакой сенсаціи. Убійство съ цѣлью грабежа въ подворотнѣ, открытыя ежегодныя расхищенія казенныхъ лѣсовъ членами конгресса, неслыханный крахъ банка, ловкій обманъ желѣзнодорожнаго предпринимателя, устроенный президентомъ Грантомъ и его зятемъ въ Нью-Йоркѣ, — за подобныя преступленія можно откупиться съ помощью авторитетныхъ связей, откупиться по извѣстной таксѣ или экономическимъ путемъ. Но за убѣжденія, идущія въ разрѣзъ съ свободнымъ деспотизмомъ демократіи, американцы лишаютъ жизни.

Американское правосудіе замѣчательно тѣмъ, что оно совершенно безсильно противъ крупныхъ обмановъ. Это происходитъ не по недостатку законовъ, карающихъ обманы, не отъ неумѣнія открыть преступниковъ, а отъ невѣроятной подкупности блюстителей закона. Очень замѣчательной чертой, характеризующей духовную жизнь американцевъ, ихъ интересы и взгляды, является ихъ глубокое пристрастіе, чуть ли не симпатія къ крупнымъ преступленіямъ. Какой-нибудь очень ловкій обманъ янки считаютъ геніальной изворотливостью, и газеты похваливаютъ это славное дѣльце. Законы, карающіе эти преступленія, тоже не строги, они составлены "въ духѣ соглашенія". Я приведу вамъ нѣсколько примѣровъ изъ послѣднихъ событій въ Америкѣ, взятыхъ наудачу, которые пояснятъ вамъ мою мысль. За шесть дней до моего послѣдняго отъѣзда изъ Америки одинъ кассиръ нью-йоркскаго банка укралъ изъ банковой кассы 200,000 долларовъ. Былъ ли онъ пойманъ? Нѣтъ. Куда же онъ исчезъ? Онъ уѣхалъ въ Канаду. Тамъ ли онъ въ настоящее время? Да, онъ тамъ и въ настоящее время.

14-го ноября исчезъ банкиръ Сковилль, кассиръ Вальпарейскаго банка въ Омахѣ. Онъ присвоилъ себѣ 300,000 долларовъ. Произвелъ онъ эту операцію слѣдующимъ образомъ. Съ цѣнными бумагами, которые подлежали уплатѣ въ его банкѣ, Сковилль произвелъ такъ-называемое "addition", пріемъ, который встрѣчается, конечно, только въ мѣстной американской финансовой наукѣ, такъ что бумаги поднялись вдвое противъ ихъ первоначальной стоимости. Затѣмъ онъ вложилъ ихъ въ другіе болѣе крупные банки, въ которые имѣлъ обыкновеніе дѣлать вклады, получилъ деньги и исчезъ. Куда онъ дѣвался? Онъ уѣхалъ въ Канаду. Гдѣ же онъ теперь? Все тамъ же, въ Канадѣ. Канада — самое надежное и покойное мѣстечко для всякаго плута. Между Соединенными Штатами и Канадой нѣтъ договора о выдачѣ преступниковъ. Сковилль находится въ полнѣйшей безопасности. Проѣхавъ сутки по желѣзной дорогѣ, онъ прибылъ въ страну, гдѣ его не достигнетъ ни одинъ американскій уголовный законъ. Что же дѣлаютъ Соединенные Штаты? Они, какъ и всегда въ подобныхъ случаяхъ, начинаютъ дѣйствовать въ "духѣ соглашенія". Они отправляютъ въ Канаду уполномоченнаго, который и вступаетъ въ переговоры съ банкиромъ! Ему предлагаютъ вернутъ 2/3 похищеннаго, а одну третъ оставить себѣ. "И быть свободнымъ?" спрашиваетъ Сковилль. "Вернуться на родину и былъ свободнымъ", отвѣчаетъ Америка своему возлюбленному сыну. Сковилль совсѣмъ было согласился, но вдругъ раздумалъ: "Мнѣ надо посовѣтоваться съ женой", сказалъ онъ. Уполномоченный, у котораго вѣроятно тоже была жена, отлично понималъ, что когда дѣло идетъ о 300,000 долларахъ, весьма естественно посовѣтоваться съ женой. И Сковилль посовѣтовался съ женой. "Нѣтъ", отвѣчала она, и это "нѣтъ" было въ высшей степени ясно и опредѣленно, подъ нимъ нельзя было подразумѣвать ничего другого. Уполномоченный вернулся назадъ. Мистриссъ Сковилль, или все равно мистеръ Сковилль соизволили отвѣтить Америкѣ "нѣтъ". Какъ же дальше поступаютъ Соединенные Штаты съ этимъ дѣломъ? Они вычеркиваютъ его и забываютъ о немъ до новыхъ аналогичныхъ обмановъ, которые также будутъ улаживать "въ духѣ соглашенія". А пресса въ передовыхъ статьяхъ будетъ восхвалять геніальную ловкость янки и не разъ упомянетъ о томъ, какъ это дѣльце хорошо обдѣлано. А со временемъ все окончательно забудется.

Насколько американскіе законы неумолимы относительно политическихъ преступленій, настолько же они мягки и снисходительны къ примитивнымъ, грубымъ преступленіямъ, къ преступленіямъ простого народа, которыя можетъ совершитъ всякій фермеръ въ преріяхъ. Одинъ мой знакомый издаетъ анархическую газету; почтовое вѣдомство отказывается имѣть съ ней какое-либо дѣло, чтобы не замараться. Между тѣмъ это самое почтовое вѣдомство пересылаетъ полицейскую газету (Police Gazette), — самую грязную газету въ мірѣ. Въ ней помѣщаются исключительно извѣстія о преступныхъ безстыдствахъ, убійствѣ развратѣ, изнасилованіи, кровосмѣшеніи, побоищахъ, грабежахъ и обманахъ, — все это напечатано на красивой бумагѣ и нерѣдко иллюстрировано картинами самаго невозможнаго содержанія. "Полицейская Газета" имѣетъ 60 тысячъ подписчиковъ, ее находишь вездѣ, въ отеляхъ, въ парикмахерскихъ, въ клубахъ; она пользуется исключительнымъ вниманіемъ публики. Въ ней говорится о преступленіяхъ, понятныхъ всѣмъ и каждому, которыя можетъ совершить каждый фермеръ въ преріи съ помощью простого кирпича. Если иностранецъ хорошенько разберетъ статистику американскихъ преступленій и пересмотритъ судебные процессы, то онъ поразится, какой рѣдкой грубостью и безыдейностью отличаются американскія преступленія. Даже по одному свойству преступленій онъ убѣдится, въ какой некультурной странѣ онъ находится.

Въ цѣлой тысячѣ преступленій онъ не найдетъ, если можно такъ выразиться, ни одного интеллигентнаго момента. Въ американскихъ преступленіяхъ найдешь меньше современности, чѣмъ даже въ разсказахъ о злодѣяніяхъ давно прошедшихъ временъ. Фактическое исполненіе, преступныхъ замысловъ отличается большою ловкостью, но самый мотивъ, самое побужденіе, цѣль преступленія большею частью указываютъ на крайнюю неразвитость народа, которой несовершенная и однобокая свобода не въ состояніи измѣнить. Возьмемъ, напримѣръ, обманъ, который одинаково процвѣтаетъ во всѣхъ государствахъ, т.-е. подъ обманомъ я въ данномъ случаѣ подразумѣваю плутовство, высшее воровство. Обманъ въ Америкѣ имѣетъ совсѣмъ другой характеръ, чѣмъ въ другихъ странахъ, я не говорю, конечно, объ исключеніяхъ. Такъ, у насъ обманъ обусловливается большею частью плохимъ матеріальнымъ положеніемъ, въ американскихъ же обманахъ рѣдко встрѣчаешь примѣры такого рода.

Нѣтъ, корень обмана въ Америкѣ лежитъ въ безумномъ стремленіи къ откладываній суммъ "на дно сундука", хотя бы самыхъ незначительныхъ, въ стремленіи къ экономической самостоятельности.

Банкиръ похищаетъ кассу и скрывается въ Канаду, не потому, что у него плохое матеріальное положеніе, — онъ получаетъ отъ 12 до 25 тысячъ кронъ годового оклада, — онъ похищаетъ кассу, потому что не можетъ видѣть такого количества чужихъ денегъ, проходящихъ черезъ его руки, и не обладать ими. Его американская натура заставляетъ его украсть эти деньги, такъ какъ безъ нихъ — онъ только банкиръ, а съ ними — онъ денежный аристократъ. Онъ можетъ сорить деньгами, элегантно одѣваться, щеголять кольцами и золотыми украшеніями, пользоваться особеннымъ уваженіемъ въ какомъ-нибудь городѣ въ преріяхъ. Въ этомъ заключается все его честолюбіе, и для удовлетворенія его американецъ не отступитъ ни передъ какими средствами, даже передъ обманомъ. Въ его преступленіи нѣтъ интеллигентныхъ мотивовъ, онъ обкрадываетъ кассу, мчится въ продолженіе сутокъ въ курьерскомъ поѣздѣ по Эрійской желѣзной дорогѣ и высаживается въ Канадѣ уже американскимъ аристократомъ. Такая несложность характеризуетъ всѣ американскія преступленія. Иностранцу было бы интересно послушать американскіе судебные процессы, о которыхъ извѣщаютъ голубые полицейскіе листочки. Онъ напрасно искалъ бы въ нихъ тонкихъ психологическихъ чертъ, онъ не нашелъ бы ихъ. Разсматривая національныя преступленія, какъ и другія жизненныя явленія, мы замѣчаетъ, что и въ нихъ Америка является отсталой страной. Она несовременна даже въ своихъ преступленіяхъ, которыя напоминаютъ намъ преступленія индѣйцевъ и первыхъ голландскихъ піонеровъ. Они скальпируютъ перваго встрѣчнаго на большой дорогѣ, они расхищаютъ банкъ, чтобы имѣть карманныя деньги на покупку сластей, они распарываютъ животъ пятилѣтнимъ дѣтямъ и насилуютъ ихъ, они грабятъ бѣдняка-поденщика, чтобы завладѣть его грошами. Всѣ американскія газеты переполнены подобными объявленіями. Въ американскихъ преступленіяхъ нѣтъ ничего красиваго, они всѣ носятъ характеръ какого-то грубаго безстыдства и могли совершаться лишь въ давно прошедшія времена; въ нихъ нѣтъ идейности, благородства.

Какую же сенсацію въ подобной странѣ должно было произнести преступленіе анархистовъ! Такъ дѣйствительно и случилось. Каждый благомыслящій азбучный герой восклицалъ: Распять! распятъ! Демократы обоего пола раскупали портреты анархистовъ и "вѣшали" ихъ на своихъ окнахъ. Торговцы выпускали слѣдующія объявленія: "Такъ какъ мы стоимъ за то, что анархистовъ слѣдуетъ повѣсить. то у насъ такой большой спросъ на товаръ, что мы можемъ продавать самый лучшій сортъ риса по девяти центовъ за фунтъ". И ни одинъ изъ сотни этихъ людей, ни одинъ изъ тысячи не знаетъ даже, что такое анархизмъ. Мы не должны безусловно вѣрить тому, что американцы — очень образованная нація, какъ мы привыкли думать въ Европѣ…

_______________

Главы из книги Кнута Гамсуна "Духовная жизнь современной Америки". Пер. Маріи Коваленской. МОСКВА. 1910.

Читайте также: «Не только скучная, но и препакостная земля Америка»: Два письма Турчаниновых Герцену