Часть 2. Антонио Грамши: теория гегемонии
Классический вариант марксистской парадигмы, как известно, ориентировался на вскрытие механизмов экономической эксплуатации в капиталистическом обществе. Не надо забывать, что условия жизни низших слоев населения и прежде всего пролетариев на Западе времен Маркса, действительно были ужасающими: рабочие влачили жизнь в нищете, трудились по 12-16 часов в сутки без отпусков, больничных, причем, широко применялся труд детей, иногда чуть ли не 5-8 летних.
Не было профсоюзов, которые оградили бы пролетариев от произвола хозяев, структур социального сектора – поликлиник, детских садов. В рабочих кварталах царили болезни, алкоголизм, повальная детская смертность. И ведь это еще условия жизни тех бедняков, которым «повезло», потому что им досталась какая никакая, а работа, что же говорить о толпах безработных, бродяг, разорившихся крестьян и ремесленников. Добавим, что тяжелая, невыносимая участь западных пролетариев 19 века, вообще говоря, описывалась с нескрываемым возмущением не только марксистскими авторами — хотя сегодняшним российским пропагандистам неконтролируемого рынка и не помешало бы их почитать, особенно, книгу Энгельса о положении рабочего класса в Англии — но и классиками английской и европейской литературы, к примеру, Диккенсом.
С другой стороны даже современные западные экономисты из числа апологетов буржуазного общества, чрезвычайно высоко отзываются о марксистском анализе механизма капиталистического производства. Марксу, действительно, удалось блестяще показать и как работает машина капиталистической экономики, и в чем состоит «секрет» капиталистической эксплуатации, которая, в отличие от, например, эксплуатации феодальной, сразу же не видна, иными словами, раскрыть тайну прибавочной стоимости, посредством которой буржуа лишает пролетария им же заработанных материальных благ. Много было сделано классиками марксизма и для разоблачения пропагандистских пассажей буржуазных демократов о всеобщем равенстве, о правах гражданина, о влиянии общества на власть — ведь все это при наличие богатства одних и нищеты других, при всесилии монополий, ангажированной прессы и коррумпированных государственных чиновников, короче говоря, в условиях классической капиталистической демократии, становится пустой фразой. Во многом марксизм и стал той теоретической силой, которую взяло на вооружение западное рабочее движение, и именно благодаря ему оно смогло превратить свой стихийно возникший протест в организованное сопротивление капиталистической эксплуатации, что значительно ослабило «тиски» экономического давления на рабочих и низшие слои населения. Все это – и послабления со стороны капиталистов, напуганных международным коммунистическим и социал-демократическим движением и массовыми выступлениями профсоюзов, а также рост технологий и открытие новых рынков вкупе с ограблением капиталистами колоний, постепенно делало положение рабочих на Западе все более и более сносным (хотя кризисы, в одночасье превращающие в нищих тысячи и тысячи людей, все таки бушевали там вплоть до второй половины 20 века – вспомним американскую «Великую Депрессию»). Итак, экономическая критика капитализма, инструментарий которой был разработан классическим марксизмом, становилась в определенной мере неактуальной для ситуации на Западе, хотя это не отменяло, разумеется, ее важности как таковой – капиталисты не превратились вмиг в филантропов, вспомнивших о нормах нравственности, просто бесчеловечное угнетение рабочих в погоне за сверхприбылью перекочевало из Европы и Северной Америки в страны Африки и Азии (между прочим, к сведению тех, кто верит в пропагандистские рассказы о «цивилизованности» западных буржуа, можем сообщить, что это продолжается по сей день: на заводах транснациональных корпораций «Найк» и «Адидас» в третьем мире не соблюдаются элементарные условия труда, до недавнего времени на предприятиях ТНК «Найк» в Малазии применялся труд детей. Но на смену экономической эксплуатации пришли другие, более изощренные формы репрессивного контроля и подавления. Пожалуй, первым из западных «левых», произведшим анализ этого феномена, был итальянский коммунист, герой Сопротивления, погибший в фашистских застенках Антонио Грамши.
Для обозначения этого нового вида социального прессинга Грамши использует термин «гегемония», позаимствованный им из русского марксизма, но наполненный новым содержанием. Гегемония буржуазии осуществляется при помощи целого ряда институтов – школ, профсоюзов, партий, ассоциаций, которые исподволь внушают массам совершенно определенные идеи, оправдывающие господство класса буржуазии и представляющие это ее господство «естественным, незыблемым порядком вещей». Причем, в качестве проводника подобных идей выступает особая, взращенная правящей элитой социальная группа – буржуазные интеллектуалы, сила воздействия которой особенно велика вследствие того, что ее составляют во многом выходцы из народа. Итак, главное средство гегемонии – создаваемая буржуазной интеллигенцией и ей же проводимая в массы идеология, причем, она может выражаться в самых различных формах – от прямых политических призывов до полунамеков, содержащихся во внешне «аполитичных» произведениях литературы или в одобренных министерствами учебных программах школ. Вне зависимости от этого, все они направлены на формирование определенного – выгодного гегемону образа мыслей. При помощи идеологии капитализму и удалось преодолеть тот кризис, который, как казалось классикам марксизма, очень скоро разрешится пролетарской революцией. Грамши обращается при этом к политическим идеям Макиавелли, который учил, что власть, опирающаяся лишь на силу штыков, и умеющая лишь запугивать население и уничтожать инакомыслящих, только кажется сильной, на самом деле она слаба и крайне неустойчива; сильна же власть, стремящаяся убедить людей в своей легитимности, необходимости и даже естественности, а репрессивные меры применяющая лишь в крайних случаях.
Таким образом Грамши предлагает марксистам переключиться с анализа экономического базиса общества на критический анализ идеологической и политической надстройки. Коммунистическая партия по Грамши должна превратиться в интеллектуальный штаб, занятый разоблачением всех форм буржуазного пропагандистского обмана. Только такими «молекулярными ударами» по пропагандистским схемам, по убеждению Грамши, можно сокрушить громаду современного капитализма. Коммунистам и всем противостоящим капитализму силам, предупреждает Грамши, предстоит длительная, позиционная война с буржуазной идеологической машиной и она будет похожа, скорее, не на подготовку и осуществление народного восстания, а на методичную, длительную диверсионную работу в тылу врага.
Несмотря на то, что сама фигура Грамши еще при его жизни и уж тем более после смерти стала легендой, его идеи оказали на западную левую мысль не такое влияние, о котором он мечтал и на которое мог бы рассчитывать. Теория гегемонии не была воспринята массовыми рабочими партиями Запада, тогда еще игравшими значительную роль в «большой политике» — в силу их ортодоксальности, и забюрократизированности. Более того, Грамши был бы возмущен узнав, что его теорию очень скоро стала активно изучать и использовать ангажированная буржуазной системой интеллигенция – для того, чтобы еще больше утвердить ту гегемонию, против которой боролся Грамши. Однако, труд его все же не прошел даром – тема идеологической гегемонии буржуазии получила своеобразное развитие у неортодоксальных западных марксистов – так называемых «новых левых» и выросла в теорию «либерального тоталитаризма».
Часть 1. «Другой Запад»: западные интеллектуалы против капитализма